— Спокойно, мистер, — Живых потянулся к пораженному, и тот, пытаясь ему помочь, последним усилием заюзил на камнях, раскинув ноги и руки, как перевернутая на спину черепаха. Живых повернулся к Бой-Бабе: — Давай его в транспортер.
— Отвезем на базу к поселенцам? — она заколебалась, прикидывая расстояние. Перед ними расстилалось заснеженное плато, а еще дальше, почти у линии горизонта, оскалившейся утесами, виднелись антенны и купола базы, миниатюрные на фоне гигантской иссиня-черной раковины Троянца.
— Не, на корабль ближе, — Живых огляделся. — На чем бы его перенести?
Бой-Баба, оскальзываясь и морщась от боли в оплетенных металлом искусственных мышцах, заспешила обратно к транспортеру. В два прыжка взлетела по лесенке, задрала заднее сиденье и вытащила пакет с термопокрытием.
— Чего сидишь, помоги! — кинула она съежившемуся в кресле Питеру Маленькому. Питер вздохнул и начал выбираться наружу, а Бой-Баба уже громыхала по ступеням вниз.
— Перекладывай его!
Вдвоем с Живых они развернули термопокрытие на камнях. Питер суетился вокруг и издавал сочувственные звуки.
— Странно вообще-то, — Живых опустился на колени и приподнял незнакомца за плечи. — Что он в таком состоянии за двадцать километров от базы делает?
Бой-Баба усмехнулась.
— Я тебе про эти базы такого могу рассказать — последнюю веру в людей потеряешь. Голову ему придерживай, — бросила она Питеру.
Тот неловко пристроился сбоку.
— Раз. Два. Взяли!
Вместе переложили поселенца на термопокрытие и понесли. Раненый оказался тоже модифицированный, вроде нее с Живых: сквозь костюм прощупывалась могучая сталь протезов. Человек заваливался на бок и норовил соскользнуть в снег, так что эти двести с гаком кило приходилось еще и придерживать. Голова в шлеме бессильно упала набок, сквозь запотевшее стекло смотрели искаженные мукой глаза.
— Заноси, — скомандовала Бой-Баба, забыв, что вообще-то главным на борту транспортера был Питер. Он — член командного состава, она с Живых — неквалифицированный техперсонал, корабельная прислуга. Но Питер еще ни разу на ее памяти не принял самостоятельного решения. Так что пусть уж не обижается…
— Давай сюда, — Живых распахнул заднюю дверь, скинул с сиденья на пол шоколадные обертки и пустые банки и опустил спинку.
Втроем они подняли и перенесли поселенца на сиденье. Питер щелкнул рычажком, и крышка люка со скрежетом опустилась. Заработали нагнетатели, восстанавливая дыхательную смесь на борту транспортера. Питер забрался в свое кресло и начал надевать наушники, чтобы связаться с кораблем.
Бой-Баба кое-как притулилась рядом с поселенцем на краешке заднего сиденья, обхватив его за плечи свободной рукой. Если неловко повернешься, все тело пробирала боль, а по искусственному глазу иногда пробегала рябь, но это уж, видно, до следующей модификации. Доверия европейским врачам у нее не было, но на этот раз выбора не оставалось: страховку перед полетом ей оформляла голландская сторона.
— Открыть ему шлем, может?
— Мы же не знаем, что с ним, — наконец подал голос Питер. — А вдруг там зараза какая? — Он с сомнением оглядывал поселенца, отодвинувшись в самый угол кресла, подальше от раненого. — На наших базах последнее время эпидемия за эпидемией. Здесь все было благополучно, но лучше перестраховаться.
Питер покачал головой и отвернулся к передатчику.
Лампочка на щитке жизнеобеспечения пораженного мигала ровно. Бой-Баба погладила его по руке, и лампочка замигала быстрее.
— Заводи, — сказала Бой-Баба. — Возвращаемся.
Питер повернулся в кресле, изумленно уставился на нее.
— Зачем? Не проще ли доставить пострадавшего к ним на базу? Это их человек, не наш. Разве не так?
Она вздохнула:
— Питер, до базы три часа ходу. Пока доедем — ночь будет, мороз ударит. Доставим к нам в медблок, Рашид окажет первую помощь. А завтра все равно к ним ехать, тогда и отвезем.
— Но если он был болен или ранен… тогда почему он ушел с базы? — Питер покачал головой. — Их медблок оборудован гораздо лучше нашего. Разве не так? Почему мы должны тратить на них наши медсредства?
В его рассуждениях была логика. Вот что больше всего пугало Бой-Бабу в этом рейсе.
