Конечно, существовал риск того, что их проследили от резиденции хатта, но он был минимальным, а о том, что кто-то запомнил людей, входящих в неприметную дверь за мусорными контейнерами, позаботился Оби-Ван, благополучно внушив нескольким находящимся в состоянии спайсовой ломки бездомным и потрепанной жизнью проститутке, что они никого не видели и ничего не слышали.
Ночью Энакин спал плохо, его не покидало чувство, что он упустил нечто важное, но так и не поняв, что именно, спустя пару часов, забылся в тревожном сне.
Ему снился Татуин, пыльные и грязные улочки Мос Эспа, и он бегущий по ним, что-то ища, и не находя этого. А времени нет, если он не успеет, случится нечто очень плохое. Но Скайуокер никак не мог понять, что именно. Вот он пробежал через переулок и, выскочив на улицу, помчался к площади, когда крик о помощи заставил его остановиться, и вновь свернуть в узкие проходы между домами.
— Энакин, они забрали мою маму! — вся в слезах, крикнула ему Эми, девочка-рабыня, с которой он когда-то дружил там. — Помоги мне, Энакин!
— Но я не могу. Я ничего не смогу сделать с пиратами, — стал оправдываться он.
— Но как! Ведь ты же джедай. Вон, у тебя даже меч есть. Разве джедаи не должны помогать тем, кто оказался в беде?
И точно, только сейчас мальчишка понял, что он не тот семилетний раб, что ничем не мог помочь потерявшей все девочке. На нем была джедайская туника, а главное, на поясе висел меч, его меч.
— Веди! — крикнул он ей.
И они побежали сквозь сплетение улочек к космопорт. Вот они миновали кантину, где любили отдыхать корабельные команды, вот пересекли отчего-то пустой базар, и выскочили на пустырь перед ним. А там стоял Крейн, здоровенный и злой, особенно на фоне такой хрупкой и беззащитной матери Эми, которую он держал за горло.
Пират неторопливо повернулся к ним, и со смехом сказал:
— Ты опоздал, раб, — и одним движением кисти, сломал женщине шею, после чего отбросил в сторону ее безжизненное тело.
— Тварь! Я убью тебя! — в не себя от ярости, закричал падаван, активируя меч, и бросаясь на убийцу.
Но добраться до ненавистного врага не получилось. Неожиданно ставший густым и тягучим как кисель воздух, не давал ему подойти поближе. Мальчишка напрягал все силы шел вперед, яростно, в отчаяние, рубя мечом невидимую преграду, но все было тщетно.
И тут он почувствовал, что кто-то коснулся его плеча.
— Не надо, она мертва, — безжизненным голосом произнесла Эми, нет, не Эми, мама. — Он тоже мертв, они все мертвы, — сказала, уже твилечка Бери.
Обернувшись, он увидел, что на месте трупа матери Эми, сломанной куклой лежит Мази. Но и Крейн уже не скалился, он тоже лежал, связанный, в ужасе хрипя и смотря куда-то в пустоту единственным уцелевшим глазом. А под ним растекалась лужа крови, пропитывая песок. И когда пират дернулся в последний раз, Бери, истаивая в мареве пустынного воздуха, прошептала:
— Мертвым нельзя ни помочь, ни отомстить. Помочь можно только живым.
Татуинский пейзаж смазался и, пойдя кляксами черноты, померк. Мальчишка остался стоять один во мраке. Он попытался идти, но ничего не менялось, пробовал бежать, но и это было бесполезно. Даже проснуться у него не получилось.
Казалось, тьма длится вечно. Но вот вдали он заметил отблески огня, и бросился к ним. Неожиданно огонь охватил его. Было больно, очень больно, но странно, боль не туманила разум, и огонь вдруг превратился в дорогу, путь из огня. И он пошел по нему. И опять странное чувство охватило его, казалось, что он не один идет по этому пути из огня, он вел за собой других, хоть их лиц он не видел, но чувствовал их поддержку, помогающую справиться с болью, и идти. Они делили боль с ним, ослабляя ее, и помогая идти.
«А если свернуть? — подумал мальчишка. — Им станет легче». Шаг в сторону, и он вышел из огня.
Тотчас боль усилилась, казалось, все его тело состояло из одного сплошного ожога, что причинял немыслимые страдания. Но страшнее всего, было то, что он понял: те, кто шел с ним, остались там, в пламени, и сейчас сгорят.
Что есть силы, он рванулся назад в огонь, но тьма не отпускала его. Но он тянулся. Тянулся, пока из пламени не соткалась фигура молодого парня в какой-то синей робе, с непонятными надписями, и в белой рабочей каске, на поясе у него висела рукоятка светового меча.
