Средний ряд, соответственно, весь достался второму отделению. Ясухару также предпочел первую парту, компанию за ней ему составила Инна Змаевич — одна из тех двух девиц, к которым мы попали в гости в ночь нашего с Тоётоми знакомства. Сам я ее, честно говоря, не признал (я вообще не очень хорошо помнил ту нашу разгульную вечеринку) — Фу мне подсказал.
На долю моих «жандармов», таким образом, выпал правый, дальний от окна ряд парт. Решив не обезьянничать, повторяя за Воронцовой и Ясухару, я сразу же прошел в самый конец класса и плюхнулся за последний стол. Почему-то мне представлялась, что место рядом со мной захочет занять Иванка, но новенькая как раз облюбовала первую парту. Глупо получилось: будто бы я сам взял и уступил ей лидерство. С другой стороны, кто сказал, что командир непременно должен сидеть впереди? Просто потому, что так поступила Милана? Тоже мне причина! Отсюда, сзади, кстати, и обзор лучше — всех как на ладони видно! Зачем он, обзор этот, может мне понадобиться, я, правда, пока не придумал, но так-то чем не аргумент?
— Разрешите, молодой князь? — у соседнего с моим места выжидающе остановилась Тереза фон Ливен.
— Да, да, конечно, — поспешил кивнуть я. — Прошу, сударыня.
— Благодарю, — молодая баронесса села по левую руку от меня.
Тереза была единственной девицей на нашем курсе, выбравшей при получении формы брюки вместо юбки. А помнится, когда она в первый раз ко мне обратилась с разговором — дело было еще на вступительных испытаниях, по окончании поединков — я и вовсе сперва принял ее за парня. Что ж, такая вот мне досталась соседка по парте… Ну да, может, оно и к лучшему — ничто не будет отвлекать от учебы…
Между тем, к Иванке подсела княжна Тинатин Багратиони, Маша Муравьева устроилась за второй партой с молодым графом Гурьевым (на экзамене по магии я видел бой этого пацана — тот самый, что продлился дольше всех прочих и едва не завершился присуждением поражения обоим противникам). Место прямо передо мной занял мордастый паренек по фамилии, будто в насмешку ему данной — Худощекин. К слову, насколько я знал, это был единственный в третьем отделении кадет неблагородного звания — его отец, сам из мастеровых, выслужил личное дворянство, сыну же это еще лишь предстояло сделать. Впрочем, магом Худощекин-младший был перспективным, во вступительном рейтинге уверенно вошел во вторую дюжину, опередив многих куда более родовитых конкурентов, так что свое место в корпусе он явно занимал по праву.
Что до прочих пяти кадетов «жандармского» отделения, то должен признать, знал я их пока только в лицо, выяснить же имена с фамилиями как-то не озаботился.
«Непростительное упущение, сударь!» — не преминул с укором заметить мне на эту мысль Фу.
«Согласен», — не стал спорить я.
«Значит, будем спешно исправлять! Как вам повезло, что у вас имеется верный и информированный дух! — бойко затараторил фамильяр. — Итак, рядом с господином Худощекиным — который, кстати, в некотором смысле мой тезка, Василием его звать — так вот, рядом с ним — Павел Самойлов, потомственный дворянин, родом из Тверской губернии. На третьей с конца парте — Востряков Александр и Вастрякова Александра. Да, именно так. Многие принимают их за брата и сестру, но они даже не совсем однофамильцы — у юноши родовое имя пишется через „онъ“, а у девицы — через „азъ“. Оба коренные москвичи. Ну и перед ними — молодой курляндский барон Вильгельм фон Функ и Аглая Бажанова, потомственная дворянка из Казани».
«Благодарю за ценную информацию, — хмыкнул я. — Еще бы запомнить, кто тут у нас через „азъ“, а кто вовсе через „херъ“»…
«Через „херъ“ — Худощекин. И буква сия поименована вовсе не в честь того, о чем вы изволили подумать, сударь».
«А в честь чего?» — искренне удивился я.
«Версий бытует несколько, сударь. Наиболее правдоподобной мне видится происхождение сего наименования от эллинкого „хэри“[2] — „рука“».
«Ну, в глаголице буква эта внешне похожа как раз не на руку»[3], — с усмешкой заметил я.
«Ну, мало ли что на что похоже, а что нет… Вы вон, тоже не похожи на чухонца, сударь!»
«Так я и не чухонец!»
