— Договорились, — кивнул я. — Пири, встань, пожалуйста, — обратился к девушке на полу.
Та безропотно поднялась на ноги.
— В соседней комнате живет Мария Муравьева из твоего отделения, — подсказал мне Тоётоми. — Можно к ней постучаться — может, не спит еще.
— Пири, иди к двери, — дал команду я.
— Муравьеву не трогай, — бросила мне уже в спину Милана. — Она там сегодня… ну, в общем, не одна. Лучше к Зиновьевой толкнись, ее комната через одну. Алина вроде поздно ложится!
— Разберусь, — буркнул я, переступая порог.
Пири я в итоге отвел не к Алине Зиновьевой, которую почти не знал, а двумя дверьми далее — к Терезе фон Ливен. На стук моя манница открыла почти сразу — должно быть, не спала. Выслушала просьбу, и, не задав никаких вопросов, кивнула:
— Сделаю.
— Спасибо, — поблагодарил я молодую баронессу и вернулся в комнату Воронцовой.
Через три минуты я, Милана и Тоётоми уже выходили из портала под холодные струи ночного дождя где-то на окраине Москвы.
в которой мне объясняют правила
Судя по обступавшей нас стене из кряжистых дубов и затесавшихся средь них редких стройных березок, оказались мы на лесной полянке. Ни «манамобилей», в гонках на которых нам, вроде как, предстояло соревноваться, ни сколько-нибудь проезжей дороги здесь не было и в помине. Зато стоял большой открытый шатер, под кровом которого в голубоватом свете факелов виднелись какие-то столы и группки людей возле них.
Несколько секунд, переминаясь с ноги на ногу в мокрой от дождя траве, мы трое неуверенно озирались по сторонам — судя по лицу Воронцовой, она тоже ожидала на выходе из портала чего-то иного — а затем из-под сени купола вынырнул и быстрым шагом направился в нашу сторону невысокий парнишка, с виду — чуть постарше нас. Одет он был в униформу, покроем весьма схожую с привычной нам кадетской, только китель у него был не черным, а темно-зеленым, тогда как брюки — синими, а фуражка — с зеленой тульей и синим околышем.
«Новосибирское юнкерское училище, второй курс», — впервые после нашей послеобеденной размолвки выполз в эфир с подсказкой мой всезнающий «паук».
— Молодая графиня, молодой князь, сударь, — приветствовал нас оный юнкер, приблизившись. — Я Иван Григорьев, ваш сегодняшний посредник, — поднес парнишка два пальца к козырьку.
Мы отсалютовали в ответ, затем обменялись с пареньком рукопожатиями.
— Прошу за мной, — сделал Иван приглашающий жест в сторону шатра. — Все остальные команды уже прибыли, вы — последние.
Коротко переглянувшись, мы послушно двинулись вслед за посредником на свет факелов.
«Остальных команд» оказалось четыре — как, собственно, и анонсировала днем Милана. Столов, считая предназначенный нам — соответственно, пять, установленных по кругу. По пути к нашему Григорьев специально прошел мимо всех прочих, у каждого задерживаясь для формального знакомства:
— Молодая графиня Воронцова, молодой князь Огинский-Зотов, господин Ясухару, Федоровский кадетский корпус, — представил Иван нас прежде всего троице в белоснежных мундирах Императорской Борисовской Академии. — Молодой князь Вяземский, молодой князь Гагарин, молодой граф Суходольский, — назвал он в ответ по титулам и фамилиям столичных курсантов.
Дежурно козырнув, я по очереди пожал юношам протянутые мне руки.
— Рад познакомиться с вами, молодой князь, — заметил мне Гагарин — дюжий богатырь на голову выше меня ростом. — И позвольте высказать мои соболезнования по поводу недавней трагической гибели госпожи Морозовой. Ее покойный отец, Александр Юрьевич, действительный статский советник, в свое время был вхож в наш дом в Петрополисе. Помню я и Надежду Александровну — ребенком она как-то у нас гостила…
— Благодарю вас, молодой князь, — учтиво поклонился я в ответ.
Два других борисовца жали мне руку молча. С Воронцовой, кстати, коротко о чем-то переговорили все трое, с Ясухару — никто.
От первого стола мы перешли ко второму, возле которого были представлены воспитанникам Ростовской-на-Дону казачьей кадетской школы, одетым в черные папахи и синие мундиры с широкими красными лампасами на брюках, а затем — к третьему, где познакомились с курсантами Казанского военного университета. Ну и напоследок обменялись приветствиями с командой Амурского института полевого целительства, в составе которой оказались исключительно девушки. Их светло-зеленые, почти салатовые кители украшали серебристые значки с двуглавым орлом, змеями и кубком — такие же, как носила тетушка, лечившая сегодня нас с Иванкой. Правда, у одной из девиц в силу особо выдающегося бюста эмблема так сильно съехала в сторону и вниз, что была почти незаметна. На головах будущие целительницы носили стильные пилотки.
