— Сейчас, блин… — он зевнул, впуская веселого, бодрого Славу, — морду только протру и оденусь… чего-то не выспался…
— Сейчас выспишься — тебе ж не рулить, — Слава засмеялся.
«Протирание морды» особого результата не дало, и когда оба уселись в джип, и тот выкатился на еще пустую улицу, Вадим снова закрыл глаза.
Во второй раз разбудило его солнце, высоко висевшее над золотыми полями.
— Поднять подняли, а разбудить забыли? — Слава сочувственно посмотрел на приятеля.
— Типа, того, — Вадим сунул в рот сигарету, чтоб окончательно прийти в себя, — далеко еще? — он растерянно смотрел по сторонам, собирая раскатившиеся мысли.
— До Дремайловки километров двадцать. Давай сначала там пообщаемся с народом. Слушай, а фотограф твой не врет?
— В смысле?..
— Да я на свежую голову раскинул мозгами — на свете ведь куча не менее красивых девок, и конкуренция среди них не меньше, чем у нас в окнах. Если, конечно, он на сто процентов гарантирует крутой бизнес…
— А зачем тогда приехал, меня поднял ни свет ни заря? Мог бы позвонить и сказать — все на фиг, по причине нецелесообразности и полной глупости.
— Мог бы. Но все-таки какое-то у меня двоякое состояние — вроде, и хочется, и колется; типа, и самому смешно, и не делать не могу — сразу возникают мысли об упущенных возможностях…
— Ну да, типа, рулетка закрутилась, шарик запрыгал, и остановиться уже не можешь, хотя знаешь — все равно наеб…т.
— Есть другой вариант — чего-то хочу, а кого, не знаю. Блин, сороколетние мужики занимаются херней!.. Это, брат, называется, скука, — резюмировал Слава.
За поворотом показались дома и сбросив скорость, джип подкатил к магазину, где позавчера они покупали минералку.
— Ну и?.. — Слава заглушил двигатель.
— Пошел на разведку, — Вадим вылез из машины, а Слава закурил, наблюдая за бредшими мимо загорелыми мужиками с косами на плечах; потом из калитки появилась женщина.
— Валька! — крикнула она звонко, — ты за молоком-то идешь?
— Иду! — из противоположного дома послышался перезвон стеклянных банок.
…И никакой телефон не нужен… — Слава усмехнулся.
Минут через десять вернулся Вадим и ловко запрыгнул на сиденье, обрывая Славины идиллические мысли.
— Значит, докладываю. Продавщица Оля — лет тридцати, местная. В детстве слышала от бабки, что хутор — место нехорошее. Они даже детьми играть туда не ходили, и заброшен он столько, сколько она себя помнит.
— А на вид более-менее свежий… ну, не тридцать лет, точно.
— Да за тридцать лет жердины, которые мы жгли, должны превратиться в труху, а лес давно б забил весь участок! У друга дача, так ею всего пять лет никто не занимался — мы как-то приехали, там деревья, во!.. В руку.
— Сосны не дают поросли.
— Ну, хрен с ними. Короче, фамилия Чугайновы ей ни о чем не говорит. Нет в деревне людей с такой фамилией, и на ее памяти не было. Узнать, что и как тут было раньше, можно у Анны Никифоровны, которой девяносто лет, но она сама еще копается в огороде. Живет в шестом доме от магазина вместе с шестидесятилетним сыном, который алкаш. Когда-то он убил свою невесту, отсидел срок и вернулся. Сейчас пьет, но мухи не обидит. Вот такая информация.
— Нормальная информация, — Слава завел двигатель, — поехали к Анне Никифоровне.
Джип медленно пополз вперед, и Вадим вслух считал дома. Около шестого они остановились. От улицы его отделял когда-то синий, а теперь неопределенного цвета, штакетник; за ним виднелось несколько яблонь и домик с маленькими окнами, но чистенький и ухоженный; еще оттуда доносилось кряканье уток.
— Не так уж плохо для девяноста лет и сына-алкаша, — констатировал Слава, вылезая из машины.
Распахнув незапертую калитку, они подошли к дому. На пороге стояло две пары калош, исчезнувших с прилавков магазинов лет сорок назад, и таз, из которого воняло гнилыми овощами. Вадим осторожно постучал, но никто не ответил, и он приоткрыл дверь. Изнутри пахнуло специфическим кисловатым духом, присущим только деревенским избам (он помнил его со времен институтских «колхозов»).
— Анна Никифоровна! Вы дома?..
— Кто там? — послышался старческий голос, — проходите!
Миновав сени, гости оказались в комнате, где на диване сидела сухонькая старушка с ввалившимися щеками. Увидев незнакомых, одетых по-городскому мужчин, она быстро перекрестилась и спросила испуганно:
