Артур Конан Дойл - страница 43

«Пятеро наших билось там, — говорил он, — и трое наших там полегло».

К середине лета, закончив «Великую тень», он уже мог позволить себе праздно посидеть в саду на краю нового теннисного корта, облачившись в вельветовую куртку и соломенную шляпу, и сделать некоторые выводы.

«Белый отряд» расходился издание за изданием, окончательно убеждая его в благосклонной оценке публики. То же и с «Микой». Но то же самое происходит (он готов был сказать «к сожалению») и с книгой «Приключения Шерлока Холмса», которую выпустил м-р Ньюнес. А это напоминало ему, что пора вновь заводить эту бездушную счетную машину, если новая серия, как предполагалось, должна появиться в декабре этого года. Пока у него готово только три рассказа: «Серебряный», «Картонная коробка» и «Желтое лицо»[17]. Однако существует по крайней мере еще один полный холмсовский набор, никогда не появлявшийся в «Стрэнде». И никогда Холмс не потрясал так Уотсона глубиной своей дедукции, как в этом утраченном приключении «Полевой базар». Из всех бейкер-стритских пародий это единственная, написанная самим Конан Дойлом. Написал он ее лишь спустя четыре года для журнала Эдинбургского университета «Студент» в помощь благотворительному базару для сборов средств на расширение крикетного поля; но об этом стоит упомянуть здесь в связи с легендами и «холмсоведением».

В интервью журналистам, которые повадились этим летом в Южный Норвуд, он вручил доктору Беллу, чья фотография сейчас красовалась на камине в его кабинете, честь быть прототипом Холмса. Доктор Белл сразу же и великодушно это отверг:

«Доктор Конан Дойл силой своего воображения создал очень многое из очень малого, и его теплые воспоминания об одном из бывших учителей придали картине живописности».

«Не совсем так, — отозвался его бывший студент. — Не совсем!»

Скрывая свои истинные чувства к Холмсу, Конан Дойл с серьезным видом убеждал одного журналиста, будто больше не пишет, опасаясь навредить герою, которого так любит, и, продолжая шутку в том же духе, решил в следующих рассказах подпустить кое-какие намеки на истинное происхождение этого надоедливого джентльмена. (Несомненно, Уотсон, вы уловили эти намеки в нашем повествовании?)

Домашняя жизнь в Норвуде протекала безоблачно. Конни наконец-то влюбилась по-настоящему. Она повстречала 26-летнего журналиста Эрнеста Уильяма Хорнунга, или попросту Вилли, обладавшего изысканными манерами и изящной речью. И брат Конни, и Туи не могли не любоваться этой парой, наблюдая их игру в теннис: Конни в длинной юбке, грациозно изгибавшаяся при ударе, и Вилли в соломенной шляпе и белом фланелевом костюме.

А что же Туи? Конан Дойл уже не мог брать Туи в свои велосипедные пробеги. Осенью она ждала ребенка, и на сей раз, конечно, это будет мальчик. Теперь Туи предвкушала путешествие в Норвегию. Они поехали в Норвегию в августе, а в сентябре, когда он уже вновь засел за работу в Норвуде, пришла телеграмма от Барри. Телеграмма была столь тревожной, что он тотчас поспешил в Олдебург в Суффолке, где находился Барри, и нашел автора «Идиллий Старых Огней» в совершенном отчаянии.

«Не сможешь ли ты мне помочь, — попросил Барри, — с либретто для легкой оперетты?»

Барри, как выяснилось, опрометчиво пообещал написать оперетту, которую должны были поставить в театре «Савой» в славной манере Гилберта и Салливана. Она должна состоять из двух актов: Барри написал первый и набросал второй. Не напишет ли его друг стихи для второго акта и, может быть, какие-то диалоги?

Конан Дойл засучил рукава. Правда, он ничего не смыслил в опереттах. Но Барри нуждался в помощи. К тому же, говорил он себе, писатель, если он чего-нибудь стоит, должен уметь состряпать все — от научного трактата до шуточной песенки.

В том же месяце, что был занят Шерлоком Холмсом и «Джейн Анни, или Призом за хорошее поведение», Конан Дойл имел случай написать стихи совсем не оперетточного свойства. В прессе появилось сообщение, что старый флагманский корабль лорда Нельсона «Разящий» (Foudroyant), прежняя гордость британского флота, был продан Германии на утиль. Подобные вещи приводили Конан Дойла в настоящее бешенство.