Он часто опаздывал на заседания редколлегии, входил стремительно с неизменным атташе-кейсом и сразу приступал к делу, поглядывая на часы. Работать мешали телефонные звонки со всех концов страны и мира, он умел отвлекаться, но не выпускать из головы своей основной мысли.
Конечно, Артем не принадлежал к категории мягкотелых "добрых дядюшек", которые согласны со всем, иногда он бывал крут, но это не обижало, ибо он умел смягчить свою резкость природной интеллигентностью и доброй улыбкой. Большая сдержанность в оценках других людей, даже врагов, нелюбовь к непродуманным экспромтам (хотя лицо бесстрастно и взгляд внимателен), умение выслушать собеседника до конца, хотя он порой порет чушь.
Круг его друзей и знакомых был чрезвычайно широк, он не жалел на это времени и сил, встреча за встречей, переговоры, генералы, банкиры, писатели, редакторы, бизнесмены, министры, политики всех мастей, встречи с читателями, телевыступления, командировки в ближнее и дальнее зарубежье (там он расширял возможности изданий), засасывающий и непредсказуемый бизнес.
С годами популярность нарастала, а её переносить и сладко, и трудно: ведь на каждом углу подходят незнакомцы, кто просит автограф, кто выясняет отношения и режет правду-матку, и не помогают ни скоростные пробежки к машине, ни темные очки. Популярность порождает и откровенных врагов. Артем рассказывал мне, что не раз сталкивался со слежкой, от которой приходилось избавляться. Конкуренты? Шантажисты?
Смерть Артема до сих пор не укладывается у меня в голове, об этом не хочется писать, так он н остался в памяти энергичным, жизнелюбивым, полным сил.
На могиле одного ренессансного художника написано: "Смерть-это только печаль. Трагедия-это бесплодная растрата сил".
Памяти Артема трагедия не грозит. Правда, от этого не легче.
Феликс Медведев Подсевший к смерти
Невозможно было смотреть по телевизору, как оттаскивали от разбившегося самолета чье-то окровавленное тело. Ведь это не Чечня, где идет бойня, а мирный шереметьевский аэродром.
Я не расследователь, и поэтому мне наплевать, ошибусь я или нет, но я почти уверен - это могло быть умышленное убийство. И неважно уже кого, нефтяного генерала или известного журналиста. Грозили Зие, запугивали Артема. Чудовищным предзнаменованием прозвучала 6 марта телепередача "Антропология", в которой Дибров с языческим своим простодушием предположил, что если сделать "зачистку" всего лишь трех масс-медийных персон, в том числе и главы холдинга "Совершенно секретно", то вся гласность и свобода слова в России прикажет долго жить. Поразительное предощущение! А может быть, уже начали?
Боровику угрожали, пугали выстрелами по окнам, неделями пришвартовывались хвостом к его машине. Он жаловался на слежку, на "прослушку". Однажды Якубовский - "генерал" Дима, тогда ещё пребывавший на свободе, что-то не поделив с небезызвестным Шумейко, позвонил Боровику и предложил сделать совместный разоблачительный телематериал. И уже через два часа "жигули" Боровика на Рублевском шоссе были взяты в клещи джипом и черным "БМВ". Машина пошла юзом, и, хотя все происходило на глазах гаишников, они в ответ на просьбу водителя засвидетельствовать явный наезд, нагло заявили, что ничего не видели. А потом с усмешкой добавили: "Небось насолил кому-то".
Артем Боровик был не из трусов: несколько месяцев с авторучкой и оружием в руках он провел в Афганистане, по полной форме служил в американской армии, набирал рентгены в чернобыльской преисподней. Но тогда по молодости ему многое казалось романтикой, и, лишь пережив со всей страной и миллионами своих читателей и телезрителей криминальную революцию, путчи и президентско-кремлевские клоунады, он повзрослел и понял настоящую цену журналистской правде. Той правде, за которую убивают по-настоящему, как на войне. Ему не хотелось умирать "задарма", но вот и нанятые холдингом "Совершенно секретно" телохранители не уберегли любимца.
Из многих слов, сказанных в эти дни в адрес покойного коллеги и друга, мне кажется наиболее точное слово нашел его отец, известный журналист и писатель Генрих Боровик: "Мой сын был нежный..." И хотя по отношению к мужчине это звучит несколько неестественно, могу подтвердить, что Артем, Тема был и впрямь нежным человеком. Между мной и им разница в возрасте составляет целое поколение, но он звал меня ласково - Феля. Он пришел к нам в журнал "Огонек" в январе 1987 года, где к тому времени я работал уже много лет, и мы сразу подружились. Мы поняли, что из одной команды, по одну сторону баррикад. Ведь гласность только начиналась, и даже внутри коротичевского коллектива были разные взгляды на происходящее под горбачевскими звездами. Именно в "Огоньке" журналистский талант Боровика развернулся в полную силу и был замечен даже знаменитым английским писателем Грэмом Грином, о чем он написал в одном из западных изданий репортажей Боровика. А слова великого Габриэля Гарсиа Маркеса, которые в эти скорбные дни постоянно слышались в телепередачах, были произнесены при мне. Артема не было в Москве, когда мне удалось затащить автора "Ста лет одиночества", приехавшего на кинофестиваль, в редакцию популярного тогда журнала. И во время беседы в кабинете редактора Маркес вдруг неожиданно произнес: "Я слышал о вашем мужественном журналисте, где он, я хотел бы с ним познакомиться".
