Я увидел глубокого человека, я увидел человека, который хочет понять, что происходит в обществе, в его движении, которое больше напоминает броуновское, хаотичное, чем осмысленное, целевое, с хорошо выверенными, поставленными задачами, с которыми согласно все общество и над которыми общество работает.
Наши встречи стали регулярными. Мы познакомились семьями. Он часто приезжал к нам на дачу. Я думаю, он любил это место.
Он хорошо играл в теннис. Он был хорошим партнером и не любил проигрывать. Я всю свою жизнь занимаюсь спортом. И уже давно сделал вывод о том, что спорт проявляет характер человека. Мы играли в футбол. На футбольном поле человек проявляется радикально. Кто-то на поле работает как пчелка, все время в движении, все время ищет, кому отдать пас, как себя предложить, где нужно в этот момент быть. А есть трутни, они как по жизни, так и на футбольном поле.
Мне было интересно наблюдать его отношение к конному спорту. Я отношу конный спорт к агрессивным видам спорта, опасным. Потому что, когда ты садишься на лошадь или встаешь на горные лыжи, ты забываешь обо всем, кроме одного: инстинкта сохранения жизни. А ещё - совершенно невероятный кайф. Когда ты несешься на двухметровой высоте над поверхностью земли со скоростью до 60 км/час, зимой по снежному полю, когда каждую секунду лошадь из-за какой-то неожиданности - вылетела птица или собака выскочила - может рвануть в бок, а ты продолжаешь двигаться в прямом направлении. Или когда, скажем, два жеребца под тобой подрались, начинают мощно вращаться и главное в этот момент - удержаться в седле. Не упасть. Не упасть под копыта лошади, которая ни о чем не думает, кроме борьбы со своим противником. Это все интересно, и его к этому тянуло.
Так же, как его тянуло к опасным ситуациям в журналистике.
А с другой стороны, он был очень разумен и осторожен и всегда старался найти грань между безумием, безумием отваги и осторожностью. Он был, с одной стороны, безрассудным, с другой - предельно собранным, и разумное начало никогда его не покидало.
Он был талантливым журналистом, он был талантливым организатором. По своей натуре он был очень добрым и притягательным человеком. И вокруг него всегда формировалась аура добра. Аура, которая людей тянула. Я это видел. Я могу сказать: таких людей, как Артем, мало. Он был хорош, он был талантлив. Он был смел, он был человеком, знаете, он был настоящим. Я им восхищался, честное слово, не подберу слов, чтобы выразить это мое восхищение.
Я наблюдал его как журналиста в тот период, когда начали накаляться страсти, когда начала проявляться коррупция власти. Эта тема была одной из основных его тем. И Артем об этом писал. Его публикации были самыми системными, самыми острыми. Они были абсолютно неприемлемы для власти, и власть, естественно, пыталась применить силу, давление, устрашение. Особенно когда появились публикации о зарубежных счетах. Что тут началось! Вакханалия прямо какая-то, пытались вбить клин между нами. Во властных кругах распространялись слухи, что якобы Артем публиковал эти материалы с моего согласия и даже поручения. Так не знать Артема! Он никогда бы не выполнил подобного указания.
Наши отношения были очень прочными, и, с другой стороны, мы очень хорошо понимали, что они являются в высшей степени хрупкими, деликатными. И каждый из нас не мог позволить себе каких-то действий, которые ограничивали бы свободу другого. Артем мог писать все негативное о Лужкове. Мог писать все негативное о городе. Лужков не мог, не имел морального права, в первую очередь, сказать: "Артем, ты о чем-то пиши и ты о чем-то не пиши". Это был бы полный разлом, обрыв наших с ним отношений. А мы дорожили ими. Каждый из нас хорошо понимал, что при всей той доверительности, которая была между нами, между нашими семьями, есть области, в которых любое неловкое движение может сразу сломать эту дружбу. Она была крепкой. Но она была хрупкой. И вообще, я думаю, что крепкая дружба - она всегда хрупкая. Знаете, мне на память приходят слова одного поэта:
В дружбе всякой сходство с веревкою есть:
