Я свеча, я сгорел на пиру Соберите мой воск поутру,
И подскажет вам эта страница,
Как вам плакать и чем вам гордиться,
Как веселья последнюю треть Раздарить и легко умереть,
И под сенью случайного крова Загореться посмертно, как слово.
Ксения Ларина Эхо Москвы
Елена Ильина "Здравствуйте, приемная Боровика"
Утро начиналось ещё до приезда Артема. Почта, факсы, материалы в номер - все было готово и сложено в отдельную папку, которая занимала свое привычное место на рабочем столе.
С его приходом все изменялось в одну секунду, потому что так в свой офис входил только Артем, и по шагам я знала, какое у него настроение.
- Здравствуйте, приемная Артема Боровика... - такими словами начинался наш рабочий день.
Он работал с утра и до позднего вечера, проводя немыслимое количество встреч, звонков, решая текущие вопросы, прочитывая материалы в номер, который после выхода всегда назывался "очередным", и никогда - "последним". В течение одного дня Артем мог провести редколлегию, деловые встречи и выехать несколько раз в город на переговоры, дать интервью журналистам, отсмотреть запись новой программы "Совершенно секретно", не говоря о бесчисленном количестве телефонных звонков. Его работоспособность, выходящая порой за рамки понимания, передавалась и нам: хотелось успеть сделать как можно больше.
И только под конец рабочего дня, когда усталость давала о себе знать, невольно задавалась вопросом - а он устает когда-нибудь? И если в десятом часу отпускал домой, сам продолжал работать до глубокой ночи.
Да, он уставал. Но каким напряженным и тяжелым ни был день, Артем никогда не позволял себе сорвать на нас накопившуюся годами усталость или раздражение. Он был исключительным человеком, в котором гармонично сочетались мудрость, ум, талант, воспитание, доброта и внимание. Не помню случая, чтобы Артем отказал кому-либо в помощи или не помог словом.
Несмотря на занятость и напряжение рабочих дней, Артем не забывал друзей, родных и близких ему людей, находил время для общения с сыновьями, родителями и Вероникой, которую не только безумно любил, но и ценил как надежного и верного друга.
Наверное, никогда жизнь не кажется такой прекрасной, как в то мгновение, когда прощаешься с ней и уже ничто не может измениться.
- Здравствуйте, приемная Боровика.
И теперь такими словами начинается утро, начинается наш рабочий день. Материалы так же сложены в отдельную папку, которая лежит на том же привычном месте.
Мы ждем приезда Вероники Боровик.
Две реплики от Андрея ЧЕРКИЗОВА
1
Я услышал о нем прежде, чем узнал. Ничего удивительного коротичевский "Огонек" только ленивый не зачитывал до дыр. Стало быть, это была первая причина. Вторая - всегда было интересно, как существуют в профессии дети? И причина третья - меня крайне занимало отношение молодых людей к афганской войне.
Я её возненавидел сразу - с позднедекабрьских дней 79-го. Не уставал об этом говорить; не писать - кто б в те времена рискнул бы напечатать подобное? Но и видел: 18-20-летние, которым как раз и предстояло ввязываться в ту мясорубку, почти сладострастно потирали руки - и нашему поколению выпало воевать...
Хотел бы я найти в истории своей страны поколение, которому бы не выпадала эта сомнительная участь - воевать...
И вот удивление: в очерках Артема не было никакого умиления; не было и романтического посвиста насчет жажды бури. Война - как черная, изнурительная работа; как вкалывание; как умывание - и отмывание, и омывание - кровью.
И вот ещё что: война, о которой рассказывал Артем, оказывалась пересечением места и времени, где каждый человек являл свои самые сильные свойства - и из перечня подлостей, и из реестра гуманизма.
Так я узнал новое для себя сочетание имени и фамилии - Артем Боровик.
Мы говорили о нем с Юлианом Семеновым, на глазах у которого Артем рос. И уже тогда Юлиан присматривался к Артему - можно ли ему поручить новое дело - газету "Совершенно секретно".
Я очень дурно отношусь к тому, что французы называют "остроумием на лестнице" - к попыткам переиграть игру после игры.
И - завершаю собственно предисловие к двум текстам. Они - звучали в эфире "Эхо Москвы".
