- Если вы хотите подробнее что-то узнать об отце - спросите у него. Он сейчас заканчивает книгу о знаменитом разведчике Киме Филби на основе 50 часов записей их весьма откровенных бесед.
Я считаю отца одним из самых талантливых журналистов 60-70-х годов. Ему просто не повезло, что работал именно в ту эпоху. Есть вещи, на которые мы смотрим по-разному, и это естественно. Но Павлика Морозова из меня не сделали, хотя и пытались. Я знаю, что он искренне верил в те идеалы, которые отстаивал.
- У вас есть дети? Чем вы заняты в свободное время?
- У жены семилетний сын от первого брака. У нас с Вероникой общих детей пока нет. Для меня необходимо ощущение, что мой будущий сын или дочь живут хотя бы в относительно стабильном и безопасном обществе. Такого ощущения, увы, нет. Я расцениваю ситуацию в стране как крайне взрывоопасную. Одна из причин этого, на мой взгляд, - слишком неосторожные, опрометчивые шаги ельцинско-гайдаровской реформы, при том что я, разумеется, за демократическое развитие страны. И стараюсь, чтобы наша программа помогала людям понять, что может этому развитию препятствовать.
Из интервью Григорию Симоовичу Известия. 1994. № 61
Артем БОРОВИК:
"Надо было слушать моего отца"
- Когда началась перестройка, мне как раз стукнуло двадцать пять лет. Отличный возраст! Мы абсолютно не интересовались финансовой стороной работы, у нас не было семей, мы не думали, что будет завтра. Было ошеломительное сегодня, мы снимали "Взгляд" - передачу, которую смотрела вся страна, - и значит, что эффект от этого сумасшедший. Стоило Станкевичу, Собчаку и многим другим, неизвестным тогда, людям появиться во "Взгляде", как наутро они становились политиками первой десятки. А предшествующее поколение журналистов, работавших в Афганистане, и представить не могло, что во времена горбачевской гласности нам удастся начать писать правду о той войне.
- Кто оказал на вас наиболее сильное влияние в профессиональном плане?
- Я рос под огромным впечатлением от военной литературы. "Война и мир", и Хемингуэй, Симонов, Бакланов, Бондарев, Василь Быков: в семнадцать-восемнадцать лет благодаря маме и отцу я был знаком практически со всеми этими писателями. Именно поэтому мне так хотелось оказаться в Афганистане и американской армии, и, слава богу, мне все это удалось. Искреннюю сыновнюю любовь и благодарность я испытываю к Юлиану Семенову. Именно он поверил в меня, пригласил работать в первую в России частную газету "Совершенно секретно".
- Сейчас очень много говорят об истерии СМИ, о возрастающем в обществе уровне тревожности...
- У нас совершенно не работают правоохранительные органы, прокуратура, судебная система, ФСБ, милиция. Расследования, которыми должны заниматься эти структуры, к сожалению, вынуждены брать на себя СМИ. А средство борьбы у прессы одно - гласность, информированность. Да, это бьет по голове простому человеку. Но выхода нет, кто-то же должен это делать. Хотя иногда так хочется издавать журнал типа "Домашнего очага" или "Космополитена". Редактор такого журнала может позволить себе запросто разгуливать по улицам. А я без охраны не могу по лесу проехать на велосипеде.
- И как же вы выходите из положения?
- Существует достаточно мощная и дорогая служба безопасности, которая охраняет нас. Не всех, конечно. Ведь если автор сенсационного материала не является суперзнаменитым журналистом, вся негативная реакция обычно направляется на главного редактора или владельца издания. Основных наших расследователей мы защищаем, и не только физически, но и юридически. У наших юристов всегда пруд пруди судебных дел. Такие вещи отнимают уйму времени, и на творческие вопросы, увы, времени остается мало.
- Насколько ориентируются на ваши разоблачительные расследования правовые институты?
- Некоторое время назад я встречался с работниками ФБР из отдела русской преступности, и мне было очень приятно увидеть на их столах подшивки газеты "Совершенно секретно" и видеопленки с записью наших программ. К сожалению, здесь наши расследования не пользуются таким вниманием. Если бы расследование, аналогичное нашим, было опубликовано, скажем, в газете "Вашингтон Пост", вечером того же дня против героев публикации было бы возбуждено уголовное дело. А у нас... Та минимальная критика, которая дозволялась в советское время, была значительно более действенной, чем самые резкие сегодняшние разоблачения.
