— Как это мертв? — удивился Ранхгарт, поскольку это был, именно он. — Любовный зов фей чувствуют все, а сопротивляться ему могут лишь немногие.
— Он почувствовал, но не откликнулся! Я не понимаю, как такое возможно, — удивленная, даже слегка задетая подобным отношением Саннаэтеля, возразила Мия.
— Он не откликнулся, или преодолел зов? — вдруг стал уточнять Ранхгарт.
— Не откликнулся! Он словно мертвый, как зомби, или находящийся в коме. Я с таким еще не сталкивалась.
— Это становиться интересным, — прошептал про себя Ранхгарт. — Значит, дорогой Саннаэтель, ты что-то скрываешь? Думаю, тебе недолго осталось хранить свою тайну.
Саннаэтель добрался до своей комнаты и, сорвав маску, бросился на кровать, уткнулся в подушку. Только сейчас он понял, что девушка, танцевавшая с ним, была феей. И что она, несомненно, была подослана Ранхгартом.
«Как этот ублюдок смог подговорить ее? — с тоской думал Саннаэтель. — Фей нельзя купить деньгами, они призывают только желанного. Вроде, так говорят. Или я что-то не знаю о феях? — вяло думал он. — Вот ведь урод!» — раздражение с новой силой вспыхнуло в его душе, но кроме раздражения в ней вспыхнуло еще и отчаяние. Самая затаенная надежда, тлеющая маленьким угольком в его душе, погасла из-за Ранхгарта. И тут, словно финальный аккорд в какой-то музыкальной пьесе, раздался удар ног в дверь его комнаты, и медленные, удаляющиеся шаги. Молнией вскочил Саннаэтель с кровати, и, распахнув дверь, заорал, почти истерично:
— Что же ты, ублюдок, уходишь? Хочешь поговорить? Давай поговорим, как мужчина с мужчиной!
Ранхгарт вернулся мгновенно, словно только и ждал подобного приглашения. Его губы растянулись в ехидной улыбке, которую, к сожалению, теперь не скрывала маска, слова, слетавшие с губ, были столь же ехидны.
— Как мужчина с мужчиной? — деланно удивился он. — А ты уверен, что ты мужчина? Зову фей почти никому не удается противостоять, даже я как-то поддался, — с превеликой гордостью и восхищением за себя, любимого, произнес он.
Глаза Саннаэтеля сузились от ненависти, от ненависти не только к Ранхгарту, но и ко всем темным, вместе взятым.
— Ты спрашиваешь, почему я не откликнулся на зов феи? — процедил он сквозь зубы. — А вот из-за этого! — и Саннаэтель резко выдернув низ рубашки, заправленный в брюки, стал нервно ее расстегивать.
Ранхгарт, все с той же усмешечкой, которая едва скрывала любопытство, светящееся в глазах, наблюдал за действиями Саннаэтеля.
А Саннаэтель не замечал ничего — ни взгляда Ранхгарта, ни открытой двери. Его охватило бешенство, бешенство, затмевающее разум и заставляющее порой совершать глупые необдуманные поступки. Он сорвал с себя рубашку и повернулся левым боком к Ранхгарту.
— Ничего себе! — только и смог вымолвить тот. — Здорово тебя приложили! Кто это так постарался?
Левый бок Саннаэтеля выглядел просто ужасно — его «украшали» шесть полос, каждая шириной в палец.
— А ты как думаешь? — уже намного спокойнее переспросил Саннаэтель.
— Лорд Даххарст! — догадался Ранхгарт. — Это он тебя огрел плетью тьмы?
Саннаэтель не отвечал, все было понятно без слов. Ранхгарт с интересом знатока продолжал рассматривать бок Саннаэтеля.
Незаживающие рубцы, нанесенные родовой магией темного, Саннаэтель блокировал своей магией, поэтому полосы выглядели очень странно. Ровная темная глубокая борозда, в которую словно залили ртуть или серебряную краску. Иногда, когда у Саннаэтеля истощались магические силы, темноты в рубцах становилось больше, и тогда ноющая непроходящая боль терзала его. Когда сил было достаточно, он почти забывал об этих полосах.
— Раз, два, три… шесть, — пересчитал полосы Ранхгарт. — А разве плетка была не девятихвостной? — удивился он.
— Девятихвостной, — тихо ответил Саннаэтель. — Тебе интересно знать, куда попали остальные хлысты? На, смотри!
Саннаэтель быстро расстегнул брюки и стянул их вниз. Ранхгарт присвистнул, глядя на полосы. Седьмой хлыст прошел по пояснице, восьмой по паху, а девятый по мошонке и члену.
— Ты спрашивал, почему я устоял против зова феи? Да потому что я мертвый, как мужчина. Даххарст убил меня! — последние слова Саннаэтель почти кричал.
