Вице-адмирал Бахирев так оценил значение потери нами Цереля: «Изменническая сдача 12-ой Церельской батареи имела громаднейшее значение не только для обороны Рижского залива, но и предрешала участь Моонзунда». За неделю проведения операции по захвату Моонзундских островов, с 29 сентября (12 октября) по 6 (19) октября, немцы заняли все три острова, захватили в плен 20130 человек, свыше 100 орудий, из которых 47 корабельных, в т.ч. больших калибров, 150 пулеметов, 30 грузовиков, более 1200 повозок, 10 самолетов, 3 денежных ящика с 365000 рублей и большие склады продовольствия и имущества. Немцы приписывали успех Моонзундской операции тщательности ее подготовки и тесному взаимодействию между сухопутными и морскими силами, умалчивая о тех условиях, при которых им досталась почти бескровная победа. В.В. Яковлев в своей книге «Приморские крепости» указал: «Россия в это время переживала первый год революции: после падения Риги разложение морских и сухопутных вооруженных сил, на которые была возложена оборона Моонзундских островов, фактически привело к тому, что занятие немцами этих последних превратилось, по выражению одного авторитетного моряка «В односторонний маневр с обозначенным противником», так как вся операция была разыграна «как по нотам»; встречая везде ничтожное, в общем, сопротивление, немцы потратили на нее времени почти столько, сколько потребовалось бы для ее выполнения в условиях мирного времени... Однако нельзя также не обратить внимания на ту роль, которую здесь даже и в ненормальных условиях, пришлось играть Церельской береговой батарее. Место для этой батареи оказалось выбранным весьма удачно и немецкие суда никак не могли ее вполне точно нащупать, доказательством чему служит то обстоятельство, что при двух бомбардировках в нее не попало ни одного снаряда; ближайшее попадание было в 30 саж [около 60 м — АТ] от первого орудия и за все время бомбардирования повреждения были столь незначительны, что, при полной панике среди прислуги, все- таки были исправлены в течение 2-х часов. Сама батарея была открытая, временного типа: стреляла вначале двумя орудиями, а потом только одним, которое сделало 26 выстрелов и смогло подбить не неприятельском корабле 6 дм. башню [достигла попадания в 6-дм. батарею — АТ], заставив этот корабль уйти. Батарее, правда, не удалось воспрепятствовать тралению противником мин в Ирбенском проливе; но это не входило в ее задачу — она должна была обеспечить обстрел крупных неприятельских судов в Ирбенском проливе в то время, когда эти суда были бы стеснены в своем маневрировании рационально поставленными минными заграждениями, находящимися под огнем специальных батарей; этого, однако, не было: минные заграждения оказались для немецких судов легко обходимыми; по крайней мере, с Церельского маяка за все время не было обнаружено ни одного случая взрыва какого-либо немецкого судна на этих минах. Затем, необходимо принять в расчет как велась стрельба на батарее: стреляло одно орудие, перерывы между залпами были в 2 минуты, тогда как у немцев только 30-40 секунд, наводка велась небрежно, приборы управления были в неисправном состоянии. И все-таки батарея подбивает у неприятеля башню, а сама не получает ни одного попадания. Совсем иные могли бы получиться результаты, если бы орудия были под броней, прислуга была бы везде на местах, и управление огнем велось бы правильно, а минные заграждения и защищающие их батареи выполняли бы полностью свои задачи».
Вице-адмирал Бахирев в своем отчете отметил множество героев Моонзундской операции, зачастую оставшихся неизвестными и не награжденными, одним из которых был артиллерийский унтер-офицер Якоб Фелдман: «Рапорты офицеров указывают на ряд доблестных поступков отдельных лиц, преимущественно кондукторов, унтер-офицеров и старослужащих, которые были бы отмечены и на кораблях с отличным порядком, и в общем на честное отношение к своим обязанностям опять-таки старых, прошедших ранее хорошую школу матросов... Бой «Храброго» 1 октября и некоторые выше изложенные факты проявленного мужества показывают, что личный состав не совсем еще забыл традиции Русского флота, и по рассказам много было случаев, где была проявлена высокая воинская доблесть отдельными лицами; но к сожалению, ни донесений об этих подвигах, ни представлений к наградам отличившихся у меня нет. В отчете мне пришлось говорить о многих печальных делах, которые не внесут светлых страниц в историю дорогого нам Русского флота, но ни умолчать о них, ни затушевать их я не считаю себя вправе, так как Моонзундский период — единственный, где принимали активное участие наши морские силы, в этот во всяком случае весьма интересный момент жизни нашей Родины»...
