Я с энтузиазмом принялся разгребать накопившийся с момента заселения мусор. Самым обидным в этой ситуации было насмешливое осознание того, что если долбаный меч Палыча существовал только на просторах его шизоидного сознания, то в качестве компенсации за моральные и физические усилия отсюда можно будет стырить разве что банку с помидорами.
Вскоре из-под груды пустых мешков показалась узкая длинная коробка, сколоченная из обшарпанных трухлявых досок, закрытая такой же «надежной» крышкой с замком. Неужели в подобном сейфе можно хранить что-то действительно ценное? Но раз уж добрался, почему бы не попробовать. Минут пять я ковырялся самопальным ключом в не менее самопальном замке и уже совсем собрался отчаяться, когда коварный механизм наконец поддался. Коробка меня обрадовала грудой тряпья и рамкой с портретом великого вождя мирового пролетариата. Однако не зря же Палыч говорил про двойное дно! Без зазрения совести я вытряхнул все добро на пол (все равно Мария Федоровна уберет, если доберется, конечно) и продуманно взвесил на руках то, что осталось. К моему сожалению, коробка весила немного – примерно столько, сколько и должна весить куча ссохшегося дерева. С последней надеждой я встряхнул этот кусок антиквариата, как дети трясут яйцо киндер-сюрприза, но проклятый деревянный монстр отозвался лишь тишиной!
Смачно выругавшись, я все-таки полез ковырять дно злосчастной коробки. После пары неудачных скребков мой ноготь зацепился за маленькую выемку, и деревяшки слегка сместились. Теперь под них свободно могли залезть пальцы. Я схватился за освободившийся край и выдрал доски к чертовой матери. Под ними плотным слоем лежали опилки, в которые я нетерпеливо, как под блузку грудастой красавицы, запустил свои руки, но в тот же миг с воплем выдернул. На большом пальце правой руки красовался неглубокий порез, но кровь сочиться еще не начала – признак чрезвычайно острой заточки.
Сердце радостно загрохотало в груди, передавая вибрации в мозг и руки. Затаив дыхание, очень аккуратно и осторожно я освободил меч и вытащил его из коробки. Клинок своей длинной рукояткой и узким, чуть изогнутым лезвием, как и говорил Палыч, напоминал японскую катану, только гарда была не в виде квадратной или круглой пластинки, а полусферическая, как на саблях или рапирах. И цвет стали казался каким-то странноватым… правда, в свете электрического фонарика глаза могли нагло врать. А еще меч оказался на удивление легким как перышко. Но разбираться с этими особенностями, равно как и танцевать от радости, не было ни желания, ни времени. К тому же отнюдь не помешало бы срочно замаскировать приобретение от посторонних глаз: лишние вопросы могли навести на правильные ответы, а отдавать реликвию законной хозяйке ох как не хотелось. Ей и так целая квартира досталась, да и вообще не заслужила Мария Федоровна бонусов!
В качестве маскировочного материала был выбран пустой матерчатый мешок, в который я и завернул находку, стараясь не наследить уже обильно капавшей кровью, которой здесь больше всего не хватало.
Закрыв за собой дверь, я только двинулся к выходу, как вдруг на стене возле выключателя появилась широкая полоса дневного света с очертанием человеческой тени – кто-то заходил в подвал! Пришлось быстренько вырубать фонарик.
– Эй! Есть тут кто? – Громкий хрипловатый голос оповестил, что это был Кухарчик из седьмой. – Мать вашу, опять кто-то дверь за собой не закрыл!
Раздался звук шагов – сосед спускался вниз по лестнице. Конечно, можно было подать голос и выйти навстречу, но для этого пришлось бы объяснять, что это я делал в подвале, в котором не храню ни одной своей вещи. Плюс завернутый мешок в руках. Времени придумывать отмазку не было – пришлось тихонечко на цыпочках прошмыгнуть вдоль коридора к повороту и ждать, куда направится Кухарчик.
– Вечно не закроют двери, потом гоняй бомжей тут по кругу, – проворчал он, чиркнул спичкой и неспешно двинулся прямо в мою сторону.
Сразу почувствовался опыт соседа в отлавливании бомжей на подземных просторах. Стараясь не расквасить нос в темноте, я коснулся левой рукой стены, правую с мешком выставил перед собой и тихо, но смело обратился в бегство. Через пару метров стало светло, я обернулся на ходу и увидел, что рука Кухарчика с зажатой в ней свечой уже показалась из-за поворота. Однако в то же время, как оказалось при свете, я тоже добрался до другого конца коридора и задерживаться на месте не стал. Открытая настежь наружная дверь пропускала достаточно дневного света, что позволило мне без особых проблем проскочить последний коридор, повернуть в вестибюль, взмыть по лестнице и оказаться на свободе не застуканным.
