Чувствуя, что пора заканчивать, она написала:
«У меня у самой появились проблемы, но рука не поднимается о них написать. Даже подумать о них — и то страшно! Но к четвертому я рассчитываю тебя увидеть, если только ты не изменила свои планы со времени последнего письма. (Только одно письмо за шесть недель? Я уж начала думать, что кто-то отрезал тебе пальчики и ты не можешь писать, крошка!) Когда увидимся, я тебе все расскажу. Мне может понадобиться твой совет.
Верь в меня, а я буду верить в тебя, Фрэн.»
Готово. Что теперь?
Небо снова начало темнеть. Она встала и заходила по комнате, думая о том, что надо уйти до того, как снова пойдет дождь. Но куда? В кино? Единственный фильм, который шел в городе, она уже видела. С Джессом. В Портленд посмотреть на одежду? Нет смысла. Единственная одежда, на которую ей имело смысл смотреть в ближайшее время, должна обладать эластичной безразмерной талией. Чтобы хватило места на двоих.
Первой ей позвонила Дебби Смит из Самерсворта. Мы очень ждем тебя,
— сказала Дебби теплым голосом. Действительно, так оно и было. Одна из девушек, втроем снимавших одну квартиру, съехала в мае, устроившись работать секретарем в оптовую фирму. Дебби и Роде трудно было платить за квартиру вдвоем.
— И мы обе воспитывались в больших семьях, — сказала Дебби. — Так что плачущие дети нам не в новинку.
Фрэн сказала, что будет готова к переезду к первому июля. Когда она повесила трубку, она обнаружила, что по щекам у нее текут теплые слезы. Слезы облегчения. Если она сможет уехать из этого города, где она выросла, то с ней будет все в порядке. Подальше от матери и даже от отца.
Второй звонок был от Джесса. Он звонил из Портленда и сначала набрал ее домашний номер. К счастью, он попал на Питера, который дал ее номер в «Харборсайде» без какого бы то ни было комментария.
И тем не менее, первое, что он сказал, было:
— Похоже, у тебя дома напряженная атмосфера, а?
— Ну, слегка, — ответила она неопределенно, не желая посвящать его в подробности. Это сделало бы их своего рода сообщниками.
— Твоя мать?
— Почему ты так думаешь?
— У нее вид женщины, которая может выйти из себя. Что-то у нее такое в глазах, Фрэнни. Ее взгляд говорит, что если ты пристрелишь моих священных коров, то я пристрелю твоих.
Она ничего не ответила.
— Извини, я не хотел тебя обидеть.
— Ты и не обидел, — сказала она. Его определение было, впрочем, очень точным — поверхностно точным, во всяком случае, но она все еще пыталась преодолеть удивление, вызванное этим глаголом — обижать. Странно было слышать от него это слово. Наверное, существует такое правило, — подумала она. Когда твой любовник начинает говорить о том, что «обидел» тебя, он больше уже не твой любовник.
— Фрэнни, предложение по-прежнему остается в силе. Если ты скажешь да, я смогу достать пару колец и быть здесь после полудня.
«На своем велике», — подумала она и чуть не захихикала.
— Нет, Джесс, — сказала она, преодолев внезапный приступ веселости.
— Я хочу этого! — сказал он со странным неистовством, словно увидел, как она борется со смехом.
— Я знаю, — сказала она. — Но я не готова к замужеству. Дело во мне, Джесс, дело не в тебе.
— Что ты решила насчет ребенка?
— Буду рожать.
— И откажешься от него?
— Пока не решила.
— Ну и что мы будем делать? — просил он резко. — Не можешь же ты оставаться в «Харборсайде» все лето. Если тебе нужно жилье, я могу поискать в Портленде.
— Я нашла себе жилье.
— Где? Или я не должен об этом спрашивать?
— Не должен, — сказала она, не в силах придумать более дипломатичный ответ.
— Ты свяжешься со мной, когда устроишься на новом месте?
— Да, наверное.
— Если я буду тебе нужен, Фрэнни, ты знаешь, где меня найти.
— Хорошо, Джесс.
— Если тебе понадобятся деньги…
— Да.
— Свяжись со мной. Я не настаиваю, но… Я хочу тебя видеть.
— Хорошо, Джесс.
— До свидания, Фрэн.
— До свидания.
Когда она повесила трубку, у нее возникло ощущение, что осталась какая-то недоговоренность. Она задумалась. В конце разговора они впервые не сказали друг другу «Я люблю тебя». Это расстроило ее, и хотя она и велела себе не обращать внимания, но это не помогло.
