— Эй, Лео! Хочешь колы?
Лео что-то пробормотал себе под нос.
— Говори громче, — сказал Ларри раздраженно. — Для чего Бог дал тебе голос? Я спросил, хочешь ли ты колы?
Лео сказал очень тихим голосом:
— Лучше я пойду посмотрю, не вернулась ли мама-Надин.
— Какого черта? Мы же только что сюда пришли!
— Я хочу назад! — сказал Лео.
«Что же это такое, — подумал Ларри, — он ведь чуть не плачет».
— Одну секунду, — сказал он Гарольду.
— Все нормально, — сказал Гарольд с улыбкой. — Иногда дети стесняются. Я тоже таким был.
Ларри подошел к Лео и наклонился, так что их глаза оказались на одном уровне.
— В чем дело, паренек?
— Я просто хочу обратно, — сказал Лео, отводя глаза. — Мне нужна мама-Надин.
— Ну, ты… — Он беспомощно запнулся.
— Хочу обратно. Пожалуйста.
— Тебе не нравится Гарольд?
— Я не знаю… да нет, он нормальный парень… просто я хочу обратно.
Ларри вздохнул.
— Найдешь один дорогу?
— Конечно.
— О'кей. Но мне очень хотелось бы, чтобы ты пошел с нами. Я так давно ждал встречи с Гарольдом. Ты ведь знаешь об этом, правда?
— Да-а.
— А обратно мы пойдем вместе.
— Я в этот дом не войду, — зашипел Лео, на секунду вновь превратившись в Джо.
— О'кей, — сказал Ларри поспешно. — Иди прямо домой.
— Хорошо. — И неожиданно Лео перешел на шепот. — Почему бы тебе не пойти со мной? Прямо сейчас? Пошли вместе. Пожалуйста, Ларри? Хорошо?
— Господи, Лео, что за…
— Ну ладно, — сказал Лео, и прежде чем Ларри успел его о чем-нибудь спросить, он уже заторопился по улице. Ларри взглядом проводил его из виду. Потом он повернулся к Гарольду и смущенно развел руками.
— Я же говорю, все в порядке. Дети иногда ведут себя странно, — сказал Гарольд.
— Да уж, действительно. Но этот ребенок имеет право вести себя так. Он столько пережил.
— Я не сомневался в этом, — ответил Гарольд, и на короткий миг Ларри ощутил недоверие, почувствовал, что столь быстро возникшая симпатия Гарольда к мальчику — всего лишь эрзац настоящего чувства.
— Ну, входите, — сказал Гарольд. — Собственно говоря, вы мой первый гость. Несколько раз заходили Фрэнни и Стью, но они не в счет.
— Улыбка Гарольда стала немножечко грустной, и Ларри почувствовал к нему жалость.
— Я рад, — сказал он.
— Если вы не возражаете, я пока отложу карамель — сейчас я не ем сладкого, пытаюсь похудеть. Но вино стоит попробовать ради такого случая. Вы пересекли всю страну, ориентируясь по нашим надписям. Это вам не фунт изюма. Вы должны мне об этом рассказать. А пока садитесь вон на тот зеленый стул.
«Странно, — подумал Ларри, — он говорит, как политик, — гладко, быстро, бойко.»
Гарольд ушел за рюмками, а Ларри сел на зеленый стул. Он огляделся. Ну, не самая замечательная на свете гостиная, но с ворсистым ковром и кое-какой современной мебелью она будет выглядеть неплохо. Лучше всего был камин. Прекрасная ручная работа. Но один кирпич в кладке держался на честном слове. Ларри показалось, что он выпал, а потом его небрежно сунули на место.
Он встал и вынул кирпич из кладки. Гарольд продолжал хозяйничать где-то внизу. Ларри уже собирался вложить кирпич на место, когда заметил в образовавшейся дыре толстую тетрадь для записей. Чувствуя легкий стыд, он положил кирпич на место как раз в тот момент, когда шаги Гарольда стали подниматься с нижнего этажа. Когда Гарольд вернулся в гостиную с двумя бокалами в руках, Ларри уже снова сидел на зеленом стуле.
— Я их споласкивал внизу, — сказал Гарольд. — А то они запылились.
— Красивые, — сказал Ларри. — Слушай, я не уверен, что с этим Бордо все в порядке. Может так получиться, что ты готовил рюмки для уксуса.
— Кто не рискует, — сказал Гарольд с улыбкой, — тот не выигрывает.
От улыбки Гарольда Ларри почему-то стало немного не по себе, и он поймал себя на мысли о том, кому принадлежит эта тетрадь — Гарольду или предыдущему владельцу дома. А если это тетрадь Гарольда, то что, черт возьми, там может быть написано?
Они открыли бутылку Бордо и к общему удовольствию обнаружили, что вино прекрасное. Через полчаса они уже пребывали в состоянии приятного легкого опьянения, причем Гарольд в большей степени, чем Ларри. Но улыбка по-прежнему блуждала у него на губах. Собственно говоря, она стала шире.
