— Господи! Она-то согласится?
— Я полагаю. Но вряд ли ей когда-нибудь придется использовать свое право. Во всяком случае, я таких обстоятельств не предвижу. И мы сможем дать ей понять, что она является нашим лидером лишь номинально. Думаю, она сама этого захочет… Она старая, усталая…
Стью покачал головой.
— Она старая и усталая, но она смотрит на проблему темного человека с точки зрения религиозного служения, Глен. И она в этом не одинока. Ты знаешь об этом.
— Ты хочешь сказать, что она захочет свой кусок пирога?
— Может быть, в этом и нет ничего плохого. В конце концов это ее мы видели во сне, а не Совет Представителей.
Глен покачал головой.
— Нет, я не могу согласиться с мыслью о том, что все мы пешки в какой-то постапокалиптической игре добра и зла. Черт возьми, это же иррационально!
Стью пожал плечами. Воцарилось долгое молчание. Наконец Глен сказал:
— Да, ты прав. Она не может быть просто подставной фигурой. Когда ты был маленьким, Стью, ты когда-нибудь мечтал о том, что станешь одним из семерых епископов при ставосьмилетней негритянке из Небраски?
Стью уставился на него. Наконец он сказал:
— Там осталось еще вино?
— Все кончилось.
— Хреново.
— Да, — сказал Глен. Потом они долго молча смотрели друг на друга и неожиданно разразились хохотом.
— Проснулись, Матушка?
— Проснулась, — сказала она сквозь набитый арахисовыми орешками рот. — Заходи, Ральф.
— Около часа назад появилась еще одна команда. Хотят с вами познакомиться, если вы не слишком устали. Симпатичные ребята. Главный у них из длинноволосых, но вроде ничего. Его зовут Ларри Андервуд.
— Ну, приводи их, Ральф, — сказала она.
— Хорошо, — сказал он и повернулся, чтобы уйти.
— Где Ник? Что-то я его давно не вижу.
— Он с Бредом Китченером были на электростанции. Я там тоже был сегодня утром. Решил, что этим вождям нужен хотя бы один индеец, чтобы им командовать.
Матушка Абагейл хихикнула.
— Ты хороший парень, Ральф, ты знаешь об этом?
— И вы тоже, Матушка. Не в том смысле, что вы парень, но вы понимаете, что я хочу сказать. Но так или иначе, когда мы работали, подошел этот парень Редман. Хотел поговорить с Ником насчет какого-то комитета.
— А что Ник ему ответил?
— Он исписал пару страниц, но все сводилось к тому, что для него хорошо только то, что хорошо для вас, Матушка Абагейл.
— Я хочу только одного: жить свободной, как я жила всегда. Хочу иметь право высказывать свое мнение, когда придет время.
— Ну, все это у вас будет.
— Остальные думают так же, Ральф?
— Нет сомнений.
— Тогда все прекрасно. Настало время действовать. Люди только ждут, когда им скажут, что надо делать.
— Тогда я могу начинать?
— Что начинать?
— Ник и Стью спросили меня, смогу ли я найти и запустить печатный станок, если они наладят электричество. Я только что зашел в школу и отыскал там огромный мимеограф. Хотят отпечатать семьсот плакатов. А нас здесь всего-то четыреста.
— А еще девятнадцать стоят у ворот, и пока мы здесь с тобой болтаем, их хватит солнечный удар. Пойди и приведи их немедленно.
— Иду.
— Ральф…
Он обернулся.
— Напечатай тысячу, — сказала она.
На веранду взошел молодой человек. Сопровождавшая его женщина осталась внизу. Молодой человек действительно оказался длинноволосым, но волосы у него были чистые. У него выросла уже довольно большая красно-золотистая борода, обрамлявшая сильное лицо со свежими морщинами около рта и на лбу.
— Так вы на самом деле существуете, — сказал он мягко.
— Я всегда так думала, — сказала она. — Я — Абагейл Фримантл, но большинство здесь называют меня просто Матушкой Абагейл. Добро пожаловать.
— Спасибо, — сказал он глухо, и она заметила, что он борется со слезами. — Я… мы так рады, что пришли сюда. Меня зовут Ларри Андервуд.
Она протянула руку, и он пожал ее совсем слегка, с почтительным страхом, и она почувствовала приступ гордости. Он словно думал, что в ней скрывается огонь, способный его испепелить.
— Вы… мне снились, — сказал он смущенно.
Она улыбнулась и кивнула. На веранду взошла женщина с фиалковыми глазами. Она смело посмотрела Матушке Абагейл в лицо.
— Меня зовут Люси Сванн. Рада с вами познакомиться. — Несмотря на то что на ней были брюки, она сделала небольшой реверанс.
