— Не в связывании дело, Натэниел. Дело в другом: если я сейчас соглашусь, что следующее? И не говори мне, что ничего.
— Свяжи меня, люби меня связанного — для начала.
— Вот это меня и пугает. Я на это соглашусь, и сразу появится что-то еще.
— И что плохого в этом «что-то еще», Анита? Тебя пугает не то, что оно мне нужно, а то, что тебе это может понравиться.
— Так нечестно.
— Может быть, но это правда. Ты любишь, чтобы тебя во время секса крепко держали. Любишь напор.
— Не всегда.
— И я тоже не всегда люблю, чтобы меня связывали, но иногда люблю. И почему это плохо?
— Ну ладно: не уверена, что могу удовлетворить все твои потребности. И это меня волновало еще с самого начала наших отношений.
— Тогда ты не будешь возражать, если я найду для этих потребностей кого-нибудь другого? Секс с тобой, а бондаж с кем-то отдельно?
Он произнес это торопливо, будто боясь, что ему храбрости не хватит.
Я уставилась на него:
— С чего это ты вздумал?
— Я пытаюсь понять, где проходят границы, Анита.
— Ты хочешь кого-то еще? — спросила я, потому что надо ведь было что-то спросить?
— Нет, но вот у тебя в постели есть другие, и я не против, а раз ты не хочешь удовлетворить мои потребности, то…
— Так понимать, что если я не соглашусь, ты со мной расстаешься?
— Да нет! — Он закрыл лицо руками, издал досадливый звук. Его энергия заклубилась в машине, обжигая мне кожу, подобно горячей воде. Натэниел втянул ее в себя и посмотрел на меня с несчастным видом. — Мне это нужно, Анита. Я хотел бы с тобой, но мне нужно хоть от кого. Это в смысле секса — часть моей личности, только и всего.
Я попыталась уложить у себя в голове, как я позволю Натэниелу позаниматься с кем-то сексуальными играми и вернуться ко мне. И не получалось. Он был прав: я его заставляю делить меня с другими мужчинами, но его с другой женщиной…
— Так что: ты играешь в эти игрушки со связываниями на стороне, а потом возвращаешься ко мне домой?
— Я могу найти мастера, который делает это без сексуального контакта. Только бондаж.
— Для тебя бондаж — это секс.
Он кивнул:
— Иногда — да.
— Сегодня я этого не могу, Натэниел.
— Я тебя и не прошу. Просто подумай. Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал.
— Ты мне ставишь ультиматум. Я не очень хорошо их воспринимаю.
— Не ультиматум это, Анита, а чистая правда. Я тебя люблю, я с тобой счастливее, чем был когда-нибудь с кем-нибудь так долго. Честно говоря, не думал, что мы столько будем вместе. Семь месяцев — это дольше, чем в моей жизни бывало. Пока я думал, что будет иначе — два-три месяца, и конец — это не было особо важно. Столько я мог бы продержаться, пока бы тебе не надоел.
— Ты мне не надоел.
— Знаю. Я даже думаю, что ты хочешь меня при себе оставить. Я этого не ожидал.
— Оставить? Ты говоришь о себе будто о щенке, подобранном на улице. А ты не щенок.
— Ну, выбери другое слово, но мы живем вместе, и у нас получается, и так может быть годами. А годами я без удовлетворения этой потребности не выдержу, Анита.
— «Может быть». Ты все еще говоришь так, будто не ждешь продолжения.
— Года идут, — ответил он, — и в конце концов, все от меня устают.
Я даже не знала, что на это сказать.
— Я — нет. Злюсь — да. Недоумеваю — бывает. Но чтобы ты мне надоел — нет.
Он улыбнулся, но одними губами.
— Я знаю. И будь я меньше в себе уверен, я бы не вылез ни с какими запросами. Просто переживал бы молча, но раз ты меня любишь — тогда я могу просить того, чего мне хочется.
Если ты меня любишь. Боже ты мой.
— Наверное, действительно люблю, Натэниел, раз не даю тебе за это пенделя под зад.
— За что? За просьбу удовлетворить мой сексуальный голод?
— Перестань, хватит. — Я легла лбом на руль и попыталась подумать. — Можем мы пока оставить эту тему, дать мне подумать?
— Конечно.
Но голос прозвучал обиженно.
— Давно ли у тебя уже созрел этот разговор?
— Я его откладывал до какого-нибудь затишья, пока ты не будешь торчать по пояс в яме с аллигаторами.
— Я всегда в ней.
— Ага, — согласился он.
Я подняла голову и кивнула. Что ж, это честно.
— Я подумаю о твоих словах, и на сегодня это все. О’кей?
— Это чудесно! Нет, серьезно. Я боялся…
