— Поздно для чего? — спросил он, обнимая меня за плечи и притягивая к себе.
Мы теперь вместе смотрели в глаза моему кошмару, почти материализовавшемуся перед нами.
— Она некромант, Жан-Клод, она подчиняет себе мертвецов — всех мертвецов. Ты еще не понял? Кто-то из Арлекина решил, что я проснулась украсть ее тело, сделать своей лошадью — как овладевает другими вампирами Странник. Был у меня когда-то такой дар — переходить из тела в тело, но не для того я проснулась.
— А для чего? — спросила я шепотом.
— Она привлекает к себе мертвецов, Жан-Клод, всех мертвецов. Она вызвала меня из моего сна. Ее сила вызвала меня, как первый луч солнца за тысячи лет ночи. Ее тепло и жизнь воззвали к моей смерти. Даже я не в силах ей противиться. Теперь ты понял?
— Тебя я не очень-то подчинила, — сказала я, и она ответила коротким и тихим смешком.
— Легенды гласят, что некроманты умеют управлять мертвыми, и это правда. Но чего легенды не говорят, так это вот чего: мертвецы не дают некромантам покоя. Мы преследуем этих бедняг, потому что они манят нас, как огонь мотыльков, только с вампирами и некромантами еще большой вопрос, кто тут мотыльки и кто огонь. Остерегись, Жан-Клод, чтобы она не сожгла тебя. Остерегись, некромантка, чтобы вампиры не уложили тебя в могилу.
— Твой закон! — закричал Панталоне. — Твой закон требует, чтобы ее предали смерти!
Темная фигура обернулась туда, где куча народу прижимала к полу одного вампира.
— Не дерзай говорить мне о моих законах, Панталоне. Я создала тебя. Я дала тебе частицу себя самой, и это сделало тебя одним из арлекинов. Я слушала вампиров, обитавших вблизи моей физической формы. Вы убивали вампиров по поручению членов совета. Вы не становились ни на чью сторону. И потому были вы Арлекином! — Ее голос взлетел, и нес уже не дождь, а обещание бури. — Я отбираю то, что дала тебе, то, из чего сделал ты это бледное подобие моей Коломбины и ее Джованни. Эти вампиры — более не мой Арлекин.
— Коломбина погибла! Я должен был найти замену, а тебя не было, чтобы научить меня!
— Маску следовало отправить на покой, и имя ее с нею. Такова была моя воля и наш обычай когда-то.
Она зашагала к ним, я почти видела ее ножку, туфельку с жемчужной вышивкой на краю.
— Не глядите ей в лицо! — провозгласил Жан-Клод. — Кому дороги жизнь и рассудок, не глядите ей в глаза!
— Я не Странник, которому нужно красть тела, чтобы передвигаться. Когда-то и мне нужна была плоть, но я — тьма, ставшая плотью, Панталоне. Я — та, кто сотворила вас, всех вас! Убийство некромантки не вернет меня в сон, слишком поздно для этого.
Рядом со мной и Жан-Клодом на полу оказался Джейк, и он шепнул:
— Она проявляет себя с помощью твоей энергии, Анита. Ты должна перекрыть энергию до того, как она здесь возникнет. Честно слово, не стоит, чтобы она возникла в Америке во плоти.
Я посмотрела на него — и поняла.
— Ты из них.
Джейк кивнул.
— Ты спас ma petite, когда мог дать ей умереть — там в цирке, в ванной.
— Всегда было известно, что Мать проснется, и этого не предотвратить. Среди нас некоторые считают, что Анита — единственная надежда как-то ее контролировать. Докажи правоту моего мастера, перекрыв энергию, которой ты ее кормишь.
— Я не знаю…
— Она питается твоим гневом, твоей яростью.
— Я не знаю, как это прекратить.
— Если она напитается сейчас от Панталоне, одного из старейших, у нее может хватить силы стать постоянной плотью.
Черная фигура в плаще уже оказалась у его ног. Охранники посмотрели на меня, и я сказала единственное, что пришло мне в голову:
— Отойдите от него.
Некоторые заколебались, но большинство глянули на подошедшую черную фигуру — и оказались на почтительном расстоянии.
— Анита, — шепнул Джейк, — спаси нас.
Я обернулась к Жан-Клоду:
— Помоги мне думать о чем-либо, кроме собственной злости.
Черная фигура расплылась, будто кусок ночного неба, будто прекрасный и угрожающий плащ из темноты и звезд. Панталоне взвизгнул, будто увидел в этом лоскуте тьмы нечто невыносимое для глаз.
— Скорее! — сказала я.
Жан-Клод одним дыханием взметнул ardeur, приник ко мне в поцелуе, и взлетевший
