Неожиданно к мисс Эбигейл обратилась леди Кейтон.
— Это вы, мисс Сомервилл, нарисовали портрет моего племянника сегодня утром?
Энселм снова напрягся, но голос мисс Сомервилл прозвучал очень мягко и спокойно.
— Да, его лицо ещё при первой встрече очень понравилось мне, миледи, — мисс Эбигейл с улыбкой посмотрела на Энселма, — оно необычно и напоминает старинные портреты, что мне доводилось видеть в европейских галереях. В нём совсем нет обыденности. Взгляд любого истинного живописца не мог не остановиться на нём, а я несколько тщеславна и считаю себя художником. Он чуть смутился. Девица не говорила ничего оскорбительного, была участлива и смотрела на него без насмешки и высокомерия, но он ощущал странное внутреннее напряжение и неприятное беспокойство. Его почему-то тяготило её внимание.
— Набросок великолепен, дорогая, и у вас есть все основания для такого мнения о себе. Вы давно рисуете?
Мисс Сомервилл улыбнулась.
— Сколько себя помню. Отец не давал мне много бумаги, но я рисовала даже на стенах овина и исчеркала сангиной все чистые поверхности в доме. Брат ругался, когда я однажды изрисовала его кембриджские конспекты, зато его преподаватели оказались добрее и сказали ему, что мои рисунки весьма недурны. Тогда-то брат стал покупать и дарить мне альбомы.
Кейтон молча слушал. Дыхание его чуть выровнялось, ему было приятно, что мисс Сомервилл столь тактично превознесла его едва ли существующие достоинства и уравновесила своим доброжелательным вниманием вторую бестактность мисс Вейзи.
Неожиданно в разговор вмешался мистер Хардинг, который, глядя на мисс Эбигейл влажными и какими-то странно неживыми глазами, сказал, что все работы мисс Сомервилл несут печать совершенно незаурядной одарённости. Кейтон поднял на него глаза и вдруг заметил, что мисс Вейзи покосилась на говорящего со злостью и фыркнула, а мистер Камэрон метнул на самого Энселма взгляд, исполненный странной досады, почти озлобления. Кейтон не понял приятеля, но тут неожиданно милорд Комптон обратился к Энселму с приглашением зайти к нему в субботу около трех пополудни. Он ожидает из Парижа несколько новых книг, они будут весьма интересны мистеру Кейтону и леди Эмили. Пришлют ему и несколько офортов старых голландцев, если мисс Сомервилл это интересно, он будет счастлив видеть её у себя. Это было весьма лестное приглашение, мисс Сомервилл выразила неподдельный интерес к новым приобретениям мистера Комптона, а леди Эмили пообещала, что её племянник непременно заедет за мисс Сомервилл, и в субботу они навестят графа.
Энселм поднял глаза на тётку, столь свободно им распоряжающуюся, но не возразил, опять заметив исполненное недоброжелательности лицо мисс Вейзи, которая, хоть и не произнесла за время ужина ни единого слова, то и дело окидывала презрительно-раздраженным взглядом мисс Сомервилл. Он снова удивился, увидев лицо Джастина, отчужденное, холодное и мрачное. Кейтон чувствовал, что многого не понимает, но понимал, что едва ли узнает подоплеку этого взаимного недоброжелательства, столь ощущаемого за этим столом. Да и едва ли он хотел что-либо знать. Больше всего он хотел бы оказаться за сто миль отсюда.
За ужином он заметил, что молодежи здесь немного: не более двадцати девиц, при этом, оглядев их, не мог не признать первенства за теми, кто был ему знаком — за мисс Хилл, мисс Ренн и их компанией. Остальные были невзрачны — или показались ему таковыми. Не заметил он и большой изысканности в туалетах, с подлинным вкусом были одеты лишь мисс Сомервилл и мисс Ренн. Платье мисс Тиралл было излишне строго для бала, платье же мисс Хилл — излишне откровенно. Впрочем, он ничего против не имел, и временами поглядывал на красивые белоснежные плечи девицы.
По окончании ужина их ожидало выступление приглашенного милордом Комптоном трио музыкантов, и Кейтон порадовался, что скоро сможет оказаться дома. Он сопровождал мисс Эбигейл в музыкальный зал, заметил несколько взглядов молодых людей на мисс Вейзи, и снова ощутил болезненный спазм в горле, потом на его нервно дрожащие пальцы тихо легла рука мисс Эбигейл.
