– Но получается так, что ты мстишь человеку. Ты несчастна, но при чем тут отдельное божье создание?
– Ты не понимаешь, – мотнула с досадой головой Арикона. Потерянная Душа поддакнула с ветки. – Я никого не наказываю просто так, из извращенного интереса. Если ты причинил страдание кому-то другому – ты будешь наказан. Мной. Такими же страданиями. Твои ангелы будут защищать тебя, ожидая искреннего покаяния – но я не дам тебе шанса раскаяться в грехах. Я накажу тебя прежде, чем ты успеешь опомниться. Ты записан в очередь к Отцу – твоя душа, в принципе, достаточно чиста, потому что ты вовремя умеешь покаяться и попросить прощения. Кстати, молитвы преступников гораздо быстрее доходят до слуг божьих, чем молитвы всех остальных… И я вижу, что Отец согласен тебя простить. Однако, я уже стою за твоей спиной. Шансов – ни малейших… Чем больше душ я отберу у Отца, тем больнее делаю ему.
– Ты делаешь больно человеку! – горячо возразил отец Конрад. Они оба перешли на «ты», даже не заметив этого.
– Я наказываю болью за боль, – резко ответила Арикона, приподнимаясь. – Я слежу за справедливостью. Лорд дал мне это право.
– Справедливость демона? – с сомнением произнес священник. – Наш мир – мир света. Мир бога. Только ему дано решать, в чем состоит справедливость.
– Неужели? – сказала Арикона ехидно. – Значит, было бы справедливо оставить тебя болтаться на перекладине в компании мух?
– Нет, наверное, – быстро согласился священник. – Но это отдельный случай.
– Я и занимаюсь – «отдельными случаями», – с нажимом ответила Арикона. – Отец сделал больно мне и человеку, которого я любила, как себя. Теперь я делаю больно ему. Я отбираю у него право на решение – что справедливо, а что нет. Он перестал смотреть сюда, на землю, он забыл о своих обязанностях… Я хочу напомнить ему о них.
– Месть правит миром, – сказал священник. – Никакого прощения. Мир отдан Лорду и его слугам.
– Лорд никого не обманывает. Он требует дорогую цену за свои услуги, но и взамен дает очень много. Он честен до конца. Всегда. А впрочем… Кто скажет, который из властителей коварнее и безжалостней? Этого знать никому не дано.
Арикона вдруг осознала, что вино в голову больше не бьет. Она сделала большой глоток из бутылки, но давняя злость, ожившая в ней во время рассказа, не позволила алкоголю добраться до сознания. Теплая волна прошла по пищеводу, ударила в желудок и растаяла. Арикона с досадой закрыла бутылку и швырнула ее в кусты.
– Демон должен уделять внимания каждому уголку земли. Но ты все время держишься вблизи этого города.
– Раньше я металась по всей планете – сегодня на одном материке, завтра на другом. Но потом поняла, что держит меня только этот город. Здесь мне было дано все и все отобрано. Это мой город… Я не гонюсь за количеством. Качество важнее. Качество мести.
Отец Конрад молчал, ковыряя прутиком в костре. Непонятно было по его лицу – раздумывает ли он над тем, что сказала ему Арикона, или наслаждается теплом и покоем. Потерянная Душа заворочалась на ветке, и сверху посыпались сухие листья, веточки и сухая кора.
– Потерянная Душа… – внезапно проговорил отец Конрад, глядя в огонь. – Почему – Потерянная?
– Потому что потерялась. Она не знает, откуда она и чья она, – ответила Арикона.
– Знаю! – возмутилась Душа сверху. А потом добавила осторожно: – Но не помню.
– Я только-только получила власть от Лорда, когда встретила ее, – сказала Арикона. – Она сидела на могильной плите на старом городском кладбище, и рыдала.
– Выла, – поправила Потерянная Душа с достоинством.
Арикона бросила быстрый взгляд вверх и продолжила:
– Мне стало ее жаль. Я стала спрашивать ее, кто она такая, но она не могла отвечать – только тряслась и рыдала.
– Выла, – опять поправила Потерянная Душа. – Я не умею рыдать, но я умею выть!
– Когда мне надоело слушать ее вопли, я ушла, но она поплелась следом за мной. Не прогонять же ее! И вот уже сорок лет она ходит рядом. Не могу сказать, что я от этого в полном восторге. Иногда она меня выводит из себя.
– Неужели ты совсем ничего не помнишь? – спросил отец Конрад.
– Конечно, помню! – возмутилась Потерянная Душа. Помолчала секунду и добавила: – Только не знаю, что именно я помню. Какие-то отрывочные картинки – везде больно, страшно, одиноко. Кого-то хоронят, кого-то жалеют… Ни одного доброго воспоминания. Меня бросили, и я не могу уйти на небо – меня не зовут, и не могу убраться в ад – туда не пускают. Вот и болтаюсь – между небом и землей. И я такая не одна – нас, потерянных, тысячи. О чем только думает небесная канцелярия, куда смотрит? Бардак.
