Мохита «брал прах от ног владыки», в высокопарных выражениях приветствовал его и коротко докладывал о хозяйственных делах, о новых договорах, заключенных с сагибами и крестьянами, о поступлении арендной платы, о взысканиях с неисправных должников.
Но сегодня раджа рассеянно слушал его и прерывал, повторяя вопрос:
— Что у тебя нового, Мохита?
— Труппа мальчиков и девочек подготовила новые танцы.
Раджа вспомнил парижский канкан, усмехнулся:
— Старо. Впрочем, покажи.
Мохита хлопнул в ладоши, бархатный занавес на высоком своде возле двери раздвинулся, и в комнату, звеня запястьями, бубенчиками и колокольчиками, вбежали девочки, окутанные легким газом, и мальчики в пестрых костюмах. Под звуки флейт они начали танцевать. Их движения были грациозны, на испуганных лицах застыли улыбки.
— Старо, — еще раз повторил раджа и махнул рукой.
Флейты умолкли, дети перестали танцевать, сбившись в кучу, как испуганное стадо овечек.
Раджа начал рассказывать Мохите о канкане, в каких костюмах выступают женщины, какие выкидывают антраша — «понимаешь, ноги выше головы, и все оборки — фьюить!» — и он приказал сделать девочкам такие костюмы, — пышные юбки, каблуки повыше, — и обучить их канкану. Озадаченный Мохита поклонился.
— Еще что у тебя?
— Танец горбунов, хромых и слепых.
Это было ново.
— Покажи.
Дети убежали, не скрывая радости, что все обошлось благополучно: никого не приказали сечь или посадить в подземелье на хлеб и на воду, что бывало нередко.
Раздались глухие звуки барабана, и в комнату, ковыляя, падая, спотыкаясь и охая, вбежала толпа людей необычайного вида, в нелепых костюмах из цветных лоскутов. Мохита не терял времени в отсутствие своего владыки. Где он только раскопал этих уродов? Горбуны с большими головами и ртами, как у жаб, наскакивали на хромых, сбивали с ног своими горбами, падали, слепые сталкивались лбами и с визгом хватались за ушибленное место, гремели барабаны.
Раджа хохотал. Мохита сиял.
— Позови раджину Шьяму! — воскликнул раджа.
Раджина явилась в модном парижском платье и туфлях с необыкновенно высокими каблуками.
Взглянув на танцующих, она воскликнула:
— Прелесть! — и вдруг, сев на пол, обняв колени, неудержимо засмеялась, так раскачивая головой, что ее прическа растрепалась.
Раджа снял с пальца перстень с огромным бриллиантом и бросил Мохите, который подхватил сверкнувший подарок на лету и низко поклонился.
Один слепой, сбитый с ног горбуном, упал навзничь. Ударившись головой о выступ колонны, он завопил самым неподдельным образом и крикнул:
— О, чтоб вам околеть, проклятые мучители!
Лицо раджи мигом потемнело, как и лицо Мохиты: когда туча омрачает солнце, на землю ложатся тени.
— Это он не на тебя, господин, а на горбунов! — поспешил заявить Мохита.
Но раджа, отвернувшись к стене, пробормотал со злостью:
— Сто плетей! И оставьте меня.
Все удалились. Хорошо, что Мохита успел получить перстень. Но господин разгневался. Мохита приказал слугам прибавить слепому и от себя сто плетей. Этого было вполне достаточно, чтобы освободить несчастного от всех горестей, которые еще могла ему дать жизнь.
Мохита досадовал. Ведь у него было для раджи припасено еще несколько номеров. Голые рабы, вооруженные железными палками с когтями на конце. Раджа особенно любил это развлечение. Когда рабы начинали наносить друг другу раны и кровь обливала их смуглые тела, поклонника Руссо охватывал настоящий азарт, глаза его загорались, ноздри раздувались.
— Бей его! Царапай! Сильнее! Так! Так!.. — поощрял он своих гладиаторов и бывал очень огорчен, когда один из них бездыханным падал на землю и игра прекращалась.
В запасе была и охота на тигров. Подготовлен великолепный слон с огромными клыками, к которым были прикреплены остроконечные медные коронки.
Но раджа сегодня больше Мохиту не призывал, и тот терял голову, не зная, чем вернуть себе милость владыки.
В это-то время и случилось происшествие с его сыном. Когда слуга сообщил Мохите, что его сын упал в колодец, он побежал туда и был свидетелем того, как Ариэль пролетел с улицы, погрузился в колодец и вытащил мальчика.
О сыне Мохита не беспокоился. Это был ребенок от его первой, уже нелюбимой жены, а у него их было три.
