– Тихо! – вдруг схватил за руку Алексея ефрейтор.
Прислушались. С той стороны,откуда они пришли, доносились хлюпающие звуки. Сомнений не оставалось: кто-то шел за ними следом. Не сговариваясь, затаились, приготовили оружие.
Минут через двадцать к островку подошел смуглолицый "крестник" Никашкина. Ефрейтор и Алексей переглянулись в недоумении: тот на ходу выдергивал вешки, обозначающие тропу, и зашвыривал их подальше.
– Эй, где вы там? – остановившись шагах в десяти от островка, негромко окликнул их.
– Тебе что нужно? – поднявшись, Никашкин грозно сдвинул свои редкие рыжие брови.
– Начальник нужен, – коротко ответил тот и, сильным движением подтянувшись за ветви кустарника, выскочил на сухое. – А ты злопамятный, ефрейтор. У меня, может, больше причин для обиды имеется, – показал в улыбке крупные белые зубы. – По челюсти будто молотом схлопотал…
– Что-то случилось? – подошел Алексей.
– Пока ничего. Но могло случиться.
– А именно?
– С этого островка вам ходу нет.
– Как нет?
– Очень просто. Дальше тропа вешками не обозначена. Тут бы вам и амба.
– Ты хочешь сказать, что нас направили в западню? – Алексей пристально смотрел в черные жаркие глаза смуглолицего. – Но ведь мы могли возвратиться…
– Сомневаюсь. Меня послали, а если точнее, я сам напросился убрать вешки. Так что мои кореша хотели вас эдак через недельку тепленькими взять для разговора по душам – Сыч на вас большой зуб заимел.
– Сыч? Кто это? – спросил Алексей.
– Ну да, вы ведь не познакомились… Длинный – это Сыч, второй, пузатая гнилушка, толстяк – Фонарь.
– Значит, они не красноармейцы? – начал кое-что соображать Малахов.
– Ворье, – коротко ответил смуглый.
– А ты? Кто ты?
– Тоже… в некоторой степени… – чуть поколебавшись, медленно проговорил смуглолицый. – Тюрьму разбомбили немцы, ну мы и…
– Почему на островке ничего не сказал?
– Я не стукач, гражданин начальник. Да и на кой они вам?
– Зачем ушел от них?
– А дороги у нас разные…
– Где взяли форму и оружие?
– Думаете?.. Нет, тут все чисто. Я не "мокрушник". На складе.
– И куда теперь?
– Если возьмете – с вами. Нет – выведу из болота и разойдемся, как в море корабли.
– Опять за старое?
– Все-то вы знаете, гражданин начальник… – с неожиданно прорвавшейся горечью проговорил смуглолицый. – Могу сказать, не секрет. Если доберусь… к своим, вернусь на нары. Проситься на фронт буду. Слышал, что вроде берут… таких, как я…
– Хорошо. Веди. – Малахов искоса глянул на Никашкина, который при последних словах смуглого посветлел лицом. – Зовут-то как?
– Грант… Извините, – спохватился, – Георгий Фасулаки. Можно Жора, – улыбнулся. – Не обижусь…
Вскоре островок опустел. Какая-то болотная птичка подала голос, но тут же умолкла, словно прислушиваясь к затихающим шагам.
"Ахутин Григорий Фомич, 1918 года рождения, уроженец города Саратова, холост, беспартийный, участник Великой Отечественной войны, награжден медалями "За отвагу", "За оборону Сталинграда", "За победу над Германией", воинское звание сержант. Пенсионер, в районах Крайнего Севера с 1957 года. Проживает по адресу: г. Магадан, ул.Портовая, дом №… До приезда на север жил по адресу: г. Москва, ул. Симоновский Вал, дом №… кв…"
Работал в отделе снабжения управления… затем водителем автотранспортного предприятия… Последние три-четыре года в Магадане появлялся редко. Со слов соседей, как он сам объяснил им, хотел окончательно перебраться на "материк", где строил себе дачу в Подмосковье.
Установить место жительства Григория Фомича и фамилию труда особого не составило: уже к обеду следующего дня после разговора со Скапчинским оперативная группа горуправления во главе с Савиным была на Портовой.
Дом-барак на двух хозяев с давно не беленым ободранным фасадом удалось разыскать только после многочисленных консультаций с местными жителями; он совершенно затерялся в хитросплетении безымянных переулков и хозяйских пристроек.
Когда вместе с понятыми вошли внутрь квартиры Ахутина, то первое, что бросилось в глаза, это невообразимый беспорядок. Платяной шкаф был раскрыт, часть одежды валялась на полу и на диване; кухонный стол заставлен посудой, осколки битых тарелок и чашек усеяли пол. Напольный кухонный шкаф явно передвигали с места на место – глубокие царапины испещрили крашенный пол. И везде лежал толстый слой пыли.
