Никто не мог сказать, что это за растения. Деревенские знатоки, различавшие деревья по запаху почек, разводили руками, тех же умников, что бросались рыскать по энциклопедиям, ждал неприятный сюрприз – ничего подобного ни толстые, ни красные книги не знали. Не находилось ни вида, ни семейства, ни авторитетного названия этим высохшим цветам.
Пара дипломированных ботаников, привезенных местными энтузиастами в савельевские сады и огороды, не смогла сказать ничего определенного. Оба ученых, перегруженных собственным избыточным весом, полдня потели, с умным видом щупали землю и изо всех сил старались произвести впечатление на местных барышень. Барышни тучными специалистами в области гербариев не заинтересовались, ботаники бесславно протоптались по деревне до заката, стрясли пару щепоток черной пыли в конверт и заявили, что необходимы лабораторные анализы. Местный Полкан покрутил хвостом им вслед, и больше их никто в деревне не видел. Ходили слухи, что их вообще больше никто никогда не видел, что машина, на которой они ехали, через месяц всплыла где-то в Балтийском море, а лаборатория тем же вечером сгорела. Но поскольку эту информацию сопровождал все тот же устойчивый запах водки и валерианы, скорее всего, ботаники просто забыли обо всем за поворотом, конверт выкинули и вернулись к своим насущным делам.
Прославить савельевскую землю опять не удалось, и интерес к странным побегам закончился сам собой. Теперь большинство воспринимало их как разновидность новомодного сорняка, и только здешний священник отец Исидор со своей женой Галиной и кучкой прихожан каждый год по весне отправлялись крестить подтаявший снег. Однако «поганые метелки», как они их называли, никуда не исчезали и с первыми оттепелями начинали лезть из земли.
Поговаривали о какой-то женщине, которая увидела один такой черный куст и ушла в монастырь. Правда, по другим источникам выходило, что коварная бабенка обворовала ближайший колхоз и скрылась за монастырскими стенами от правосудия. Что такого можно было украсть в давно и профессионально разграбленном хозяйстве, оставалось тайной, но мысль о том, что нечистая сила, вместо того чтобы отвратить от бога, к богу и привела, не на шутку воодушевляла савельевских безбожников и алкашей.
Так, из разговоров о крупных жабах и несуществующих растениях, складывалась репутация деревни. От этого и по другим причинам жили теперь здесь в основном те, кому терять было нечего и чьи родные избушки уже склонялись крышами до земли, и другие, у которых было столько средств, что ни черт, ни пес, ни Полицейко в ступе были им нипочем. Воображение у этих товарищей отсутствовало, поэтому жили они беспечно и спали крепко. До поры до времени…
В тот день, после недели изматывающей жары, над Савельево, наконец, скопились дождевые тучи и предгрозовые сумерки. Гром ворчал в серой небесной массе, как в переполненном животе. Порывы сильного ветра рвали дверь в сторожку, стоявшую на отшибе деревни. Внутри было довольно темно, свет едва проникал в небольшое помещение через окно, затянутое марлей от комаров. Высокий мужчина в накинутом на плечи темном плаще, ссутулившись, стоял над большим конторским столом и перебирал бумаги – квитанции об оплате, записки с фамилиями должников, какие-то договоры, списки, купчие с ятями, фотографии и пожелтевшие страницы, заботливо уложенные в прозрачные папки. Мужчина торопился и явно был раздражен. Одни бумаги он небрежно скидывал со стола за ненадобностью, другие приближал к глазам и, убедившись в чем-то, откладывал в сторону. Он был так увлечен этим занятием, что не заметил, как чья-то рука поймала беспокойную дверь в сторожку. На пороге встал старик, помощник знаменитого председателя.
– Эй, вы! Что вы здесь делаете? Я вас сюда не впускал. Разрешения не давал. Товарищ…
Он не успел договорить. Мужчина резко развернулся. Что-то произошло между ними. Старик застыл. Вена набухла и застучала на его виске. Он бессмысленно таращил на незнакомца вылинявшие от времени глаза, но уже не видел его и вскоре рухнул на пол. Мужчина спокойно отвернулся к столу и продолжил разбор бумаг.
