— Действительно ли он там еще?
— Что за вопрос? — крикнул генерал. — Ведь я только что сказал вам, что собственноручно спрятал документ!
— А я покорнейше прошу вас убедиться, там ли он еще. Пусть огромная важность этого дела оправдает мою смелость.
Штейнрюк нетерпеливо передёрнул плечами, но все таки достал ключи из кармана и подошел к столу. Очень прочный и замысловатый замок отпирался медленно и с трудом, но на сей раз уступил первому нажиму: едва только генерал вставил ключ — дверца открылась. Генерал побледнел и невольно отступил на шаг назад.
— Письменный стол взломан, — тихо сказал Михаил, указывая на замок, носивший явные следы прикосновения инструментов. — Я так и думал!
Штейнрюк ничего не ответил и поспешно нажал на определенное место стенки, где находилась искусно замаскированная пружина. От нажима пружины открылся потайной ящик, куда накануне генерал положил важный документ. Но теперь тайное хранилище было пусто...
— Это предательство! — крикнул граф. — Никто, кроме меня, не знал секрета тайника! Капитан Роденберг, что вам известно об этом деле? У вас есть подозрение, след?.. Говорите!
Как правило, Михаил отвечал на вопросы начальства очень кратко и сжато, ни на йоту не отступая от сухих фактов. Но на этот раз он изменил своей привычке и стал рассказывать очень подробно, как бы желая подготовить своего слушателя.
— Вам известно, что вчера, поздно вечером, я доставил на заседание совета, где присутствовали и вы, срочную депешу. На обратном пути мне пришлось проходить мимо вашего сада. Я как раз огибал угол — было около полуночи, — и вдруг мне показалось, что в маленькой садовой калитке мелькнула какая-то тень. Тут еще не было ничего особенного, потому что слуги легко могли пользоваться этим путем, но мне показалась знакомой скрывающаяся фигура, хотя я и видел ее всего один момент.
— Кто же это был, по-вашему?
— Брат госпожи де Нерак, Анри де Клермон.
— Клермон? Я всегда считал его авантюристом и потому не хотел принимать его! Вы правы: его появление в полночь у меня в парке более чем подозрительно. Разве вы не последовали за ним?
— Да, я так и сделал, но мне пришлось остановиться перед дверью, которая исключала возможность какого-либо подозрения...
Михаил особенно оттенил последние слова, но генерал не обратил на это внимания и только лихорадочно воскликнул:
— Дальше! Дальше!
— Сначала я пытался внушить себе, что все это мне просто показалось, но мысль о возможности покушения не давала мне покоя. Я снова повернул обратно и. обошел дом со всех сторон. Теперь я заметил в кабинете свет, исходивший, по-видимому, не от лампы, а от свечи. Конечно, это могло быть простой случайностью, но поскольку подозрение уже возникло, я решил во что бы то ни стало выяснить все. Я вошел, позвал лакея и сообщил ему, что, проходя мимо дома, заметил свет в кабинете, а так как вас нет дома, необходимо проверить, не начался ли там пожар. И я посоветовал лакею поскорее посмотреть, чтобы предупредить страшное бедствие. Лакей испугался и побежал в кабинет, но через несколько минут вернулся обратно и сообщил, что я введен в заблуждение: в кабинете горит свеча и там находится...
— Ну? Почему вы не продолжаете? Кто там был?
— Граф Рауль Штейнрюк!
С лица генерала сбежала вся краска и, задыхаясь, он повторил:
— Граф Рауль Штейнрюк? Мой внук... был... здесь?
— Да.
— В полночь?
— В полночь.
Наступила долгая, тяжелая пауза. Взор старого графа принял странное выражение; то бесформенное, злосчастное «нечто», которое уже не раз смутной угрозой всплывало перед внутренним взором генерала, теперь опять грозно встало из мрака той полуночи, облекаясь в реальные формы.
Наконец граф усилием воли поборол свое оцепенение и сказал:
— В таком случае Рауль лучше всего сумеет объяснить нам все это дело. Я прикажу позвать его.
— Графа нет дома! — заметил Михаил.
— Значит, он в министерстве. Я сейчас же пошлю за ним, дело должно быть немедленно разъяснено, нельзя терять ни минуты!
Генерал хотел взяться за звонок, но вдруг остановился, встретившись взором с Михаилом. Должно быть, что-нибудь очень страшное прочитал старик в этом взоре, по крайней мере его рука медленно опустилась, и он дрожащим голосом спросил:
