Архетипическое измерение психики - страница 5

. В частности, Юнг наблюдал в Африке, как туземцы, живущие у подножия горы Элгон, каждое утро плюют на свои руки и затем протягивают открытые ладони в направлении восходящего солнца. Когда он спросил их о смысле этого действия, они только и могли ответить, что «мы всегда так делали». Они однозначно отрицали молитву солнцу. В действительности слюна повсеместно имеет значение «субстанции души», а восходящее солнце, aurora consurgens, символизирует появление божества. С нашей психологической точки зрения архетипический жест элгонцев означает что-то вроде «О Боже, мы подносим тебе в дар наши души!» Однако они были абсолютно бессознательны в отношении того, что делали. Они знали об этом также мало, как мы знаем о том, почему прячем яйца на Пасху[3] или зажигаем на Рождество свечи на принесённом в гостиную дереве.

Согласно Юнгу, инстинктивный мир первобытных племён ни в коем случае не прост; скорее он представляет собой сложное взаимодействие влияний психологических инстинктов и табу, ритуалов и племенных учений, которые накладывают на инстинкт формальные ограничения, что предотвращает стихийное и одностороннее проявление инстинктов и ставит их на службу высшим целям, то есть духовной деятельности, которая на этом уровне вся является частью религии. Таким образом инстинкт и разум в конечном итоге не являются противоположностями, а скорее выступают как часть хорошо настроенного психического равновесия. Однако все формы религии имеют тенденцию фиксироваться в жёстких формах, в которых возникает конфликт между изначально сбалансированными духовной и физиологической формой: духовные формы становятся более жёсткими, склонными к формализму, и отравляют или подавляют инстинкты, которые затем берут реванш вследствие увеличивающейся склонности к спонтанному проявлению. Такое вроде бы неблагоприятное событие повторяется бесчисленное число раз в ходе истории всех людей. Согласно Юнгу, это не просто бессмысленная катастрофа, скорее её скрытое значение состоит в стимулировании развития человеческого сознания в направлении большей дифференциации. Без противоположного полюса не бывает падения энергии, поэтому природа постоянно создаёт конфликтующие потенциалы, которые, по всей вероятности, имеют своей целью создание третьего дифференцированного фактора как решения. Когда бы ни нарушалась гармония между религиозной формой и инстинктивной природой вследствие омертвения первой, возникает психическая чрезвычайная ситуация. В прошлом она обычно изображалась в виде мифа об исчезновении благосклонных богов и торжестве вредоносных; или мифа о том, как вследствие высокомерия и богохульства человека все боги удаляются от него; или (например, в Китае) мифа, что небеса и земля больше не находятся в гармонии. В такие времена в коллективном бессознательном всегда констеллируются новые религиозные символы, которые примиряют или объединяют противоположности, — обычно это образ «космического человека», который как целитель и спаситель ещё раз объединяет верхний и нижний уровни творения.

Причина этого процесса трансформации, который можно обнаружить снова и снова в духовной истории людей и который мы только лишь кратко очертили здесь, может быть прежде всего найден в тенденции духовных форм становиться более жёсткими. Это связано с тем, что в природе человеческого сознания желать или даже быть вынужденным формулировать и закреплять те или иные вещи ясным и недвусмысленным образом. Бессознательная психическая жизнь, напротив, склонна к более гибким и менее точным моделям поведения. По этой причине как у отдельных людей, так и в культуре в целом, сознание и бессознательное могут вступать в противостояние. Когда это происходит, мы говорим о неврозе как у человека, так и в культуре, о духовном кризисе. (Очевидно, что мы сейчас обнаруживаем себя снова в самом эпицентре такой ситуации!) Это означает, как отмечал Юнг, что сегодня многие люди подвержены совершенно необязательному неврозу. Если бы они жили в другую эпоху, они были бы нормальны, без психических нарушений; однако они были глубоко потрясены широко распространённым историческим кризисом нашего времени и под его влиянием оказались в полной неуверенности. Таким образом мы можем не найти причины нездоровья пациента в его личной истории; скорее мы должны вместе с ним — с помощью его снов — искать решение проблемы эпохи. Но всё равно, как мы говорили, эти коллективные кризисы гарантируют неотвратимость дальнейшего развития человеческого сознания — на индивидуальном и коллективном уровнях. Они являются побудительными причинами, лежащими в основе творческих духовных обновлений.