Сегодня, отмечает Юнг, подобная «форма жизни» совершенно чужда большинству образованных
европейцев, они разрушают традиционные общества по всему миру. Однако начало этому разрушению
было положено не современной наукой или писаниями атеистов. Человечество на протяжении всей
истории возводило защитную стену символов «против жуткой жизненности, таящейся в глубинах души».
Эта стена стала разрушаться протестантизмом. Авторитет церкви был подорван, она превратилась в
дом с рухнувшими стенами, в который «ворвались все беды и невзгоды мира». История
протестантизма — это хроника штурма священных стен. На место церкви протестантизм поставил
авторитет Писания, но предоставил каждому возможность интерпретировать Библию на свой лад.
Филологическая и историческая критика, усилия герменевтики требовались для установления точного
смысла Откровения, этот критицизм способствовал дальнейшему оскудению символического
универсума, расколу протестантизма на сотни деноминаций.
Протестантизм стал причиной бурного развития капиталистической индустрии и техники.
Психическая энергия, уходившая ранее на строительство защитных стен, «освободилась и двинулась
по старым каналам любознательности и стяжательства, а потому Европа стала матерью демонов,
пожравших большую часть Земли» [8]. За Реформацией
последовало Просвещение, а за ними — материализм естествознания. Разложенный на формулы
символический космос сделался чуждым человеку, превратившемуся в одну из физических сил. В
образовавшийся вакуум хлынули абсурдные политические и социальные доктрины, начались
катастрофические войны.
Современную ему Европу Юнг сравнивал с поздней античностью. После того как был услышан крик:
«Великий бог Пан умер!», античная религия утратила всякую значимость. Божественное открывалось
греку в пластически—чувственной форме; космос для него управлялся мерой, гармонией. На закате
античности порядок мира воспринимался уже как демоническая сила. Человек оказывался во власти
безличного рока — его символом стало звездное небо, вызывавшее восторженное почитание
несколькими столетиями ранее в качестве символа гармонии мира. «Хотя столь же могущественные,
но так же не близкие ему звезды сделались тиранами, — их боятся, но в то же время презирают,
ибо они ниже человека» [9]. Плотин писал о гностиках,
что душу даже самого ничтожного человека они считают бессмертной, но отказывают в этом
звездному небу и даже самой мировой душе.
Греки и римляне обратились к ближневосточным религиям, пытаясь восполнить утрату священных
символов. Результатом борьбы ряда восточных религий была победа христианства, которое многое
позаимствовало у своих соперников и восстановило охранительную стену символов. Сегодня, когда
Европа переживает крушение христианства, нынешние поиски символов и религий на Востоке кажутся
оправданными. Однако сокровища восточной мудрости оказываются совершенно непригодными для
европейцев: они настолько пропитаны «чужой кровью», что не могут войти в символический
универсум европейца и даже способны принести ему вред. Европеец не может облечься в них как в
готовое чужое платье — Юнг сравнивал теософов с нищими, вырядившимися в княжеские одежды.
Заимствуя тщательно разработанные системы идей и практики медитации, европеец только усугубляет
свои противоречия. Для индуса йога является прекрасным средством психической саморегуляции,
у европейца она оказывается дополнительным инструментом для подавления сил коллективного
бессознательного. С точки зрения Юнга в западном варианте восточные учения либо приобретают
черты примитивных религиозных движений, либо становятся «психотехникой», «гимнастикой».
Никакие заимствования с Востока европейцам не помогут, им необходимо вспомнить о собственной
религиозной традиции.
Собственную аналитическую психологию Юнг называл то «западной йогой», то «алхимией XX века».
В сновидениях своих пациентов Юнг постоянно сталкивался с символами, которые были непонятны не
только пациентам, не имевшим соответствующей исторической подготовки, но вызывавшие удивление и
у Юнга, потратившего многие годы на изучение религиозно—мифологических представлений. По
непонятной причине в сновидениях вновь и вновь воспроизводились образы, характерные для
эллинистических религий, герметизма, гностицизма. Так как Юнг полагал, что онтогенез повторяет
филогенез, то выход на поверхность сознания символов прошлой эпохи означал для него возвращение
бессознательного к этому моменту развития коллективной души.
