Археофутуризм. Мир после катастрофы: европейский взгляд. - страница 20

Прозрения Ницше, Эволы, Хайдеггера, Карла Шмитта, Ги Дебора и Алена Лефевра[38], касающиесяинверсии ценностей, наконец, можно применить на практике, как и ницшеанскоефилософствование молотом. Теперь наше «государство цивилизации» готово — в XIX и XX веках, веках современности, оно уже было заражено, но ещё не чувствовало этого.

С другой стороны, мы должны прекратить пользоваться отговоркой, что система будет «подавлять» радикальную мысль. Система глупа. Её цензура далека от точности, сама она неповоротлива и атакует лишь мифические провокации и проявления идеологической бестактности.

В среде официальных и признанных членов европейской интеллигенции мысль была сведена на уровень приземленности СМИ и пустого трёпа эгалитарных догм из страха нарушить законы «политкорректности», недостатка концептуального воображения и игнорирования реальных рисков, существующих в современном мире.

Сегодня европейские общества находятся в состоянии кризиса и готовы к распространению радикальных и решительных способов мышления, пропагандирующих революционные ценности ипредпочтение утопии прагматикев современной глобальной цивилизации.

В возникающем трагическом мире радикальная и идеологически эффективная мысль должна сочетать достоинствакартезианского классицизма(принципы разума, реальной возможности, постоянного наблюдения и критического волюнтаризма) иромантизма(ослепительность мысли, взывающей к эмоциям и эстетике, а также смелые перспективы) таким образом, чтобы объединить достоинства идеалистической философии утверждения с критической философией отрицания посредствомcoincidentia oppositorium[39], как это сделали Маркс и Ницше, пользуясь методами, основанными на «герменевтике подозрения» (т. е. обвинении господствующих идей) и «положительной инверсии ценностей».

Мысль такого рода, сочетающая смелость и прагматизм, интуитивное предсказание будущего и наблюдательный реализм, эстетическое творчество и волю к исторической власти, должна быть «конкретным и волюнтаристским путем мышления, способствующим созданию порядка».

Мой учитель, Джорджио Локки, считалэгалитаризм(как с этической, так и с практической точки зрения) центральной осью и движущей силой западной современности, доказавшей свою полную несостоятельность. Вдохновившись его работами, мы в GRECE подготовили развернутое критическое и историческое описание этого феномена. Мы развивали идеюантиэгалитарногобудущего, но самого термина было недостаточно. Ведущая идея не может определяться лишь противостоянием чему–то: она должна быть утвердительна и значима сама по себе. Но каково же содержание, активный принцип этого виртуального антиэгалитаризма?В чём конкретно состоит антиэгалитаризм? На этот вопрос в то время так никто и не ответил, несмотря на то, что только после этого может произойти мобилизация.

Находясь под впечатлением от работ Лефевра, Лиотара[40], Дебора, Дерриды[41]и Фуко[42], а также текстов таких архитекторов, как Порзампрак, Нувель и Поль Виоилио[43], я желал показать потребность впост–современности. Здесь, однако, латинская приставка «пост–», как и греческая «анти–», не определяет содержание. Утверждать, что эгалитаризм и современность (теория и практика) иррациональны — недостаточно. Кроме того, необходимовоображать, заявлять и предлагать хорошие идеи. Любая критика понятия имеет смысл, только если сопровождается новым утвердительным понятием.

Но если так, то какую же ведущую идею следует нам представлять? Позвольте мне объяснить это небольшим воспоминанием.

Во время ведения подрывной радиопередачи (Avant–Guerre!) вместе с покойным гениальным художником Оливье Карре мне пришла в голову идея о полном чёрного юмора научно–фантастическом рассказе о воображаемой Евросибирской Империи («Федерации»), чье красно–белое клетчатое знамя напоминает флаг Хорватии и Ангумуа, крохотной провинции, где родились я и Миттеран