Пятиэтажный отель «Амбассадер», владельцем которого являлся Шарль Лобришон, находился в сотне шагов от вокзала. Правда, в нем не останавливались дипломаты, но это было солидное, комфортабельное заведение, пользовавшееся доброй славой.
Зайдя в телефонную будку на другой стороне улицы, Бертон узнал в справочном бюро номер телефона директора.
– Алло! – отозвался знакомый голос.
– Отель «Амбассадер»?
– Да.
– Я хотел бы узнать, имеются ли у вас свободные номера?
– Справьтесь у портье, телефон 205-35-98, – сухо ответил голос.
У подъезда отеля остановился длинный желтый автобус. Бертон постоял, ожидая, пока группа чопорных англичан-туристов исчезнет в застекленных дверях. Потом оглядел свой забрызганный плащ, недовольно поморщился и вошел в холл.
– Что угодно? – спросил проходивший мимо портье. Он оглядел посетителя и тоже поморщился.
– Мне нужно видеть вашего хозяина.
– Директор, вероятно, очень занят. Я, право, не знаю, как быть...
– Я подскажу: проведите меня в его кабинет.
– Простите, но я не могу без доклада. Что прикажете передать?
– Скажите директору, что его хочет видеть Зевс...
Портье удивленно поднял брови, но пошел докладывать. Вернулся он необыкновенно быстро и сказал почтительно:
– Директор ждет вас у себя, месье Зевс. Второй этаж, комната 37.
Из-за роскошного резного письменного стола орехового дерева навстречу Бертону, раскрывая объятия, поднялся грузный, с отечным лицом, человек.
– Анри?!
– Он самый, дорогой Шарло!
Так называли в молодости Лобришона за сходство с Чарли Чаплиным. Но сейчас... – бог мой! – он обрюзг, облысел, отпустил брюшко и как-то потускнел, вылинял. «А ведь ему едва за сорок», – подумал Бертон.
– Но что же ты стоишь?! Тысяча ведьм! Сколько мы не виделись?
– С сорок пятого года, если не считать короткой встречи в метро шесть лет назад. Мы оба куда-то очень спешили. Торопливо жали друг другу руки, обменивались телефонами, договаривались о встрече и дружеском обеде. Но ни один из нас не выполнил свои обещания.
Лобришон расхохотался:
– В то время мне не везло, я находился на грани финансовой катастрофы.
– А я был чудовищно перегружен работой.
Анри огляделся и заметил скромно сидящую в уголке на диванчике очень молодую, изящно и модно одетую женщину.
– Да, что же это я! – спохватился Шарль. – Прошу знакомиться: моя жена Лора. Разреши представить тебе месье Анри...
– Лемуана, – поспешил вставить Бертон.
– Гм... – поперхнулся Лобришон и повторил: – Месье Анри Лемуана, моего старинного друга.
«Эге, женился на молоденькой!» – подумал Бертон. Но когда он подошел, чтобы склониться к ее руке, сердце его екнуло: женщина поразительно походила на Вики Шереметьеву. Рост, фигура, лицо – Вики, только без огонька в глазах, и глаза эти смотрели на гостя холодно, равнодушно.
– Очень приятно, – сказала она.
– Ну, что же, садись, – сказал Шарль, открывая дверцу стенного шкафчика. – Выпьем с тобой перед завтраком по рюмочке перно. Садись, рассказывай.
Они выпили, и Лобришон уставился на товарища влажным, растроганным взглядом.
– Ты грустен, Анри, у тебя неприятности?
– Да, и гораздо серьезнее, чем ты можешь себе представить.
– Выпьем еще по одной, а потом ты расскажешь, чем я смогу быть тебе полезен.
Лора поднялась:
– Прошу извинить, но я оставлю вас ненадолго, господа.
Легкой походкой она вышла в боковую дверь.
– Как она похожа на «Сорванца», – сказал Бертон. – Ты помнишь Вики?
– Еще бы, – кивнул Шарль. – Мы все были влюблены в Полиссон...
Бертон прикрыл ладонью глаза.
...Черная машина доставила Вики в тюрьму Фрэн.
Дважды делались попытки вызволить «Сорванца», когда ее вывозили на допросы в гестапо. Это были хорошо продуманные и подготовленные операции, но обе окончились неудачей.
Вики допрашивали с двумя переводчиками – русским и французским. Пытались спекулировать на ее эмигрантском прошлом.
– Вы ввязались в опасное движение, рискуете жизнью, хотя могли бы жить, как принцесса, – уговаривал ее следователь. – Вы же знаете, что в Сопротивлении задают тон коммунисты, по вине которых вы лишились отечества...
Ничто не помогло. Вики твердила одно: «Я русская, жила всю жизнь во Франции и никогда не изменю ни своей родине – России, ни Франции, приютившей меня».
