— Ничего определенного сказать не могу, мадемуазель, — ответил я. — Но разве мы не могли бы провести свое собственное следствие, не хуже, пожалуй, чем старина Ганимар, личный враг Арсена Люпэна?
— Ох-ох! Не будем много на себя брать!
— Почему же? Разве проблема так сложна?
— По-моему, весьма.
— Вы, видимо, забыли, что у нас имеется для ее решения.
— Что же именно?
— Первое: Люпэн называет себя мсье Р…
— Довольно туманный признак.
— Второе: путешествует в одиночестве.
— Если это кажется вам достаточным…
— Третье: он светловолос.
— И что же?
— А то, что нам остается только просмотреть список пассажиров и действовать путем исключения. Список, вручаемый всем путешествующим на лайнере, был у меня в кармане. Я вынул его и принялся исследовать.
— Отметим вначале, что только тринадцать лиц, по первой букве своей фамилии, могут привлечь внимание.
— Всего тринадцать?
— В первом классе — лишь они. Из тринадцати господ Р… как легко убедиться, девять сопровождаются женами, детьми или слугами. Остаются четверо: маркиз де Равердан…
— Секретарь посольства, — вставила мисс Нелли, — я с ним знакома.
— Майор Раусон…
— Мой дядя, — уточнил кто-то.
— Г-н Ривольта…
— Здесь! — воскликнул один из нас, итальянец, чье лицо полностью закрывала борода великолепного черного цвета. Мисс Нелли расхохоталась.
— Мсье не очень похож на блондина!
— Тогда, — продолжил я, — придется согласиться, что виновник — последний в нашем списке.
— То есть?
— То есть мсье Розэн. Знает ли кто-нибудь мсье Розэна? Все умолкли. А мисс Нелли, обращаясь к молодому человеку, чьи ухаживания за нею так досаждали мне, с улыбкой спросила:
— Что случилось, мсье Розэн? Вы онемели? Все повернулись к нему. Он был блондин. Признаться честно, в глубине души я почувствовал нечто вроде шока. И неловкое молчание, установившееся среди нас, свидетельствовало о том, что остальные испытывали внезапное удушье, подобное моему. Положение казалось совершенно нелепым; ничто в поведении этого господина не давало повод его подозревать;
— Почему я молчу? — спросил тот. — Да потому, что из-за своего имени, положения одинокого пассажира, к тому же-цвета моих волос, я, проведя такое же следствие, пришел к аналогичному выводу. И полагаю, таким образом, что меня следует немедленно арестовать. Говоря это, он выглядел странно. Тонкие, словно две негнущиеся черты, губы стали еще тоньше и побледнели. Кровавые отблески мелькнули в глазах. Он, конечно, шутил. Но его поведение, выражение лица произвели на нас глубокое впечатление. Мисс Нелли не без наивности спросила:
— А раны у вас нет?
— Действительно, — ответил он, — не хватает только раны. Резким движением он подтянул рукав и обнажил руку. Но тут меня осенило. Мои глаза встретились с глазами мисс Нелли: он показал левую руку. И я, честное слово, чуть не сделал по этому поводу замечание, когда новое происшествие отвлекло наше внимание. Леди Джерленд, приятельница мисс Нелли, бегом приближалась к нам. Она была потрясена. Все столпились вокруг нее, и только после долгих усилий она сумела проговорить:
— Мои драгоценности, жемчуга!.. Все, все забрали… Украли у нее не все, как мы узнали впоследствии; дело обстояло еще интереснее — взяли с выбором. Из бриллиантовой звезды, из подвески с крупными рубинами, из ожерелий и сломанных браслетов изъяли не самые большие, но наиболее изысканные, ценные камни; взяли те, которые, можно сказать, обладали наибольшей стоимостью, занимая наименьшее место. Изуродованные оправы валялись там же, на столе. Я видел их, все мы видели их, лишенных лучшего, что в них содержалось, словно цветы, у которых оторвали прекраснейшие, самые яркие и многоцветные лепестки. Чтобы справиться с такой работой в течение того часа, когда леди Джерленд пила чай, следовало среди бела дня, в многолюдном коридоре взломать дверь каюты, отыскать небольшую сумку, намеренно спрятанную на дне коробки из-под шляпки, открыть ее и выбрать то, что подошло вору. Все дружно вскрикнули. Мнение пассажиров, когда узнали о краже, было единым: это сделал Арсен Люпэн. И действительно, это была его манера, сложная, таинственная, непонятная, и все-таки-логичная, ибо, если было затруднительно сбыть громоздкий груз всех драгоценностей, насколько легче сделать это с малыми, не связанными друг с другом, с малыми, — жемчужинами, изумрудами, сапфирами! Во время обеда два места рядом с Розэном, слева и справа, остались пустыми. А вечером стало известно, что его вызывал к себе капитан. Его арест, в котором все были уверены, вызвал истинное облегчение. Все наконец вздохнули. Вечером состоялись игры. Танцы. Мисс Нелли, в особенности, была охвачена заразительным весельем, которое убедило меня, что, если вначале заигрывания Розэна могли прийтись ей по душе, теперь она о нем даже не вспоминала. Ее очарование покорило меня окончательно. К полуночи, при ясном лунном свете, я признался ей в моей преданности с волнением, которое не вызвало у нее неудовольствия. А на следующий день, к всеобщему изумлению, стало известно, что, за недостаточностью улик, Розэн остался на свободе. Сын уважаемого негоцианта из Бордо, он предъявил документы, оказавшиеся в полном порядке. К тому же его руки не носили ни малейшего следа ранения.
