— Свадьба, — сказал Александрас.
— Свадьба — это хорошее алиби, — согласился младший лейтенант. — Не возражаю!
В зелёной комнатке, которая при ближайшем рассмотрении оказалась камерой для задержанных, у стены стоял топчан, в углу — табурет. Другой мебели не было.
Эляна забилась в угол, сгорбившись на табурете, Александрас растерянно опустился на топчан.
— Может быть, хочешь сесть сюда? — спросил Александрас. — Здесь больше места.
— Беспокоиться не обязательно, — сказала Эляна.
— Чего ты злишься, — сказал Александрас. — Это даже весело. Первая брачная ночь в поезде, вторая — в тюрьме! Твои подруги удавятся от зависти! Жалко, что завтра приедем. Надо бы и третью ночь провести с удовольствием!
— Третьей ночи не будет, — спокойно сказала Эляна. — И чего ты перед ним так унижался? Нет, ты всё-таки трус!
— Я не унижался, я с уважением относился к представителю власти. Можно, я буду уважать власть? Настоящие мещане всегда уважают власть!
— Пожалуйста.
— А почему это у нас не будет третьей ночи? Куда, позвольте спросить, она денется?
— Это будет ночь после развода.
— Очень увлекательно, — сказал Александрас. — А разводиться когда будем? Завтра?
— Да! Если нас выпустят из этой тюрьмы!
— Подпишите показания, — сказал младший лейтенант и просунул в окошечко два листка бумаги.
— Какие показания?! — взвился Александрас. — Я не давал никаких показаний!!!
— Как это не давали? — искренне удивился младший лейтенант. — Вы сказали, что документы на машину забыли в магазине, а ковёр нашли на дороге. Вы что, отказываетесь?
— Не отказываюсь, — хмуро ответил Александрас.
— Тогда подпишите!
— Что вы с нами собираетесь делать?
— Я? Ничего. Завтра придёт следователь и будет разбираться. Представляете, работа у человека? Для всех праздник, а он вот с вами будет разбираться!
— Мы что, опять в Москву поедем, в магазин? — испуганно спросил Александрас.
— Зачем ехать? Телефон есть!
— Но магазин завтра закрыт?!
— Значит, позвоним послезавтра.
— И мы до послезавтра будем здесь сидеть?!
— А что же делать? — вздохнул младший лейтенант. — Угон машины — дело серьёзное. Иногда приходится и посидеть… Скучно, не возражаю…
— Я не хочу с ним сидеть в одной камере! — вдруг сказала Эляна.
— Это официальное заявление? — спросил младший лейтенант.
— Да!
— Изложите в письменной форме с указанием причин.
Эляна взяла протянутый лист бумаги и растерянно огляделась в поисках стола. Положила листок на табурет и принялась писать.
— Послушай, — сказал Александрас. — Всему есть пределы. Не впутывай в это дело милицию!
Эляна молча писала.
— Ну хорошо, хорошо, — нервно сказал Александрас. — Скажи, чего ты хочешь, я не понимаю. Мне извиниться? Скажи за что, я извинюсь. Пожалуйста. Тебя обидела история с «человеком из театра»? Пожалуйста, я прошу прощения за неё… Хотя, как мне кажется, я ничего обидного не сказал, просто напомнил…
Эляна порывисто встала, подошла к дверям, постучала. Лицо младшего лейтенанта появилось в окне. Он принял бумагу, прочёл, весело произнёс своё любимое: «Не возражаю» и выпустил Эляну.
Вторая камера для задержанных располагалась рядом с первой. Эляна решительно отворила её дверь и вошла.
Щёлкнул замок.
Оба окошечка на дверях камер выходили в комнату дежурного, так что он одновременно с выполнением других обязанностей мог следить за поведением задержанных, они же друг друга видеть не могли.
Это было маленькое провинциальное отделение милиции, в котором всё просто, всё по-домашнему, оно помещалось в маленьком одноэтажном доме, двери которого выходили на главную площадь посёлка. На этой же площади располагались автобусная станция, школа и столовая, где произошла драка.
Младший лейтенант убрал машину Александраса с площади, загнал её во двор милиции — так что сквозь зарешёченные окна камер Александрас и Эляна теперь могли видеть своё четырёхколёсное сокровище.
Вернувшись, младший лейтенант стал готовиться к встрече Нового Года. Выставил на стол несколько бутылок «Пепси-колы», тарелку с бутербродами, включил «вполголоса» переносной телевизор. В «дежурке» заиграла музыка, зазвучали голоса популярных ведущих «Голубого огонька».
