Но где же конница росов? А она прошла долиной Глубочицы мимо ворот городка — этого не заметил даже духовный взор Миланы — и оказалась перед северным отрогом горы. Только тут туман немного рассеялся, и росы увидели перед собой глубокий ров и вал с частоколом поверху. Во рву кипела вода. Сквозь клубы пара видны были частокол и ворота. Брёвна и доски пылали, будто раскалённое железо. Из-за частокола выглядывали твари одна громаднее, страшнее, омерзительнее другой. Сквозь пламя и пар тянулись к росам когтистые лапы, щупальца, уродливые, с зубастыми пастями, головы на длинных шеях. Вся чародейская сила Миланы ушла лишь на то, чтобы как-то успокоить коней, иначе те или унеслись бы в непроглядный туман, или передавили друг друга и всадников, завязнув в грязи. Оробели было и сами росы, за весь поход не видевшие таких страхов и чудищ.
— Морок? — спросил Сигвульф, тронув волхвиню за плечо.
Та, занятая чарами, только кивнула. Германец напряг зрение. То, что он разглядел, наполнило его яростью.
— Молот Тора на ваши головы! — взревел гот во всю мощь своих лёгких. — Вас морочат! Ничего тут нет. Вперёд, во славу Солнца!
И он погнал коня прямо в пылающие ворота. Следом устремились самые храбрые из росов. И... пролетели сквозь пар, огонь и чудовищ. Не было ни рва, ни вала, ни частокола — ничего, кроме пустой вершины горы, поросшей прошлогодней травой. Перед всадниками стояли двое — лысый сгорбленный колдун и ведьма с редкими седыми волосами и дряблым телом. Они бросились было с визгом наутёк, но колдуна тут же настиг клинок гота, а ведьму — меч Ясеня. Морок разом пропал. Переглянувшись, росы дружно расхохотались. Милана, облегчённо встряхнув головой, сказала:
— Это были сильные колдуны. Если бы не обереги из Велесова капища да не я сама... Ох и повезло вам, воители росские, что на всех вас есть одна природная ведьма!
Дружинники повернули коней и, поплутав ещё в тумане, не без труда вышли к подлинному городку. Здесь уже не было призрачных чудовищ, но ров был достаточно глубок, а вал и частокол высоки. Из-за частокола выглядывали воины в чёрных медвежьих шкурах вперемежку с чертями. Над крепкими дубовыми воротами красовалась деревянная трёхликая образина, а на их створках были вырезаны два змея, терзающие солнечных оленей. Из-за стены доносился шум боя.
— Опоздали, росы! А ну, кто перескочит на коне через ров и стену? Мы тому награду дадим — девку, что перед Чернобогом на жертвеннике лежит! — ухмыляясь, кричал со стены Шумила.
— Спешите только, пока её там не попортили, урр-хо-хо! — вторил ему Бурмила.
Ногти Ясеня впились в ладонь. Почему он не Громович, а под ним не крылатый небесный конь? Всем хорош его каурый, но не перемахнуть на нём разом ров и вал с частоколом. Да наверняка ещё и чарами защищена ведьмовская столица.
А чары действительно были. Незаметные, а потому более опасные, чем огненная стена. Почти прозрачная завеса перед рвом, чьё зеленоватое свечение едва можно было разглядеть телесным взором. Но пересечёшь эту завесу — и обратишься в разлагающийся живой труп. Успеешь даже на вал взобраться, только скатишься с него в ров грудой костей. Об этой преграде знала Милана, прежде летавшая на ведьмовские сборища. Послушные приказу Сигвульфа, всадники застыли, выжидательно глядя на колдунью. А та уверенно подняла руки, мысленно воззвала к Даждьбогу и его волхву Хорошу, и полилась незримая солнечная сила с Хорсовицы, и рассеяла трупное зелёное свечение. Но оставались ещё ворота и тын, выстроенные из заклятого дерева, разбить которое могло только грозовое оружие.
Взглянув на Милану и услышав: «Теперь можно», Сигвульф приказал:
— Мечи наголо! Вперёд!
Освящённые клинки запылали синим грозовым огнём. Росы поскакали ко рву, побросали туда припасённые заранее связки камыша и соломы. По ним устремились к воротам самые отважные, и впереди всех — Сигвульф, Ясень и Роксаг. Другие захлёстывали арканами брёвна частокола, карабкались на вал. Горящие клинки с грохотом ударили в дерево, и от этих ударов, словно от молнии, раскалывались и рушились толстые брёвна. Треснули и распахнулись ворота, и конные росы ворвались в городок. Под грозовыми мечами бесы, их воины и служители обращались в обугленные трупы.
