— Сжальтесь! передразниваетъ его кредиторъ. — А зачѣмъ-же вы, недѣлю только тому назадъ, у меня товару на тысячу рублей взяли?
— Думалъ, что извернусь, еще почтительнѣе отвѣчаетъ тотъ и шепчетъ: — не погубите! жена…. дѣти!..
— Нѣтъ, нѣтъ! я не могу, у меня у самого критическія обстоятельства; къ тому-же вы со мной безчестно поступаете, недѣлю только тому назадъ взяли товаръ. Вы ужь подготовлялись тогда. Не могу, не могу, не просите! Это штука съ вашей стороны. Я свои хочу получить сполна, говоритъ онъ и большими шагами начинаетъ ходить по комнатѣ.
Происходитъ нѣмая сцена. Жалобнымъ взоромъ слѣдитъ должникъ за его каждымъ шагомъ и думаетъ: «какъ-же, держи карманъ, такъ ты и получишь всѣ сполна! посули-ка теперь тебѣ полтину, такъ ты въ два слова согласіе подпишешь, да я не дамъ. Четвертакъ, ужъ куда не шло. можно. Что сдѣлаешь? лавка-то передана».
— Я, Карлъ Богданычъ, могу вотъ что сдѣлать: я вамъ, не въ примѣръ другимъ, дамъ по четвертачку, начинаетъ онъ снова.
— Нѣтъ, нѣтъ! кричитъ кредиторъ:- рубль за рубль, и то ваша братья меня въ конецъ раззоряютъ. Вонъ Бирюковъ приходилъ, по тридцати копѣекъ предлагаетъ. На его я ужъ подалъ, то и съ вами сдѣлаю. Я своего добьюсь. Это грѣхъ такъ поступать.
— Обстоятельства-съ понудили… Что-жъ, Карлъ Богдановичъ, подумайте! а я, вѣрьте чести, передъ другими вамъ пять копѣекъ уваженія дѣлаю.
Карлъ Богданычъ рѣшается подать вексель ко взысканію, и вдругъ узнаетъ, что должникъ его все имѣніе свое даннымъ-давно уже передалъ женѣ. Посердится, посердится онъ, поругаетъ должника, подивится закону, позволяющему передавать лавки безъ вѣдома кредиторовъ, да дѣлать нечего, сторговавшись и возьметъ копѣекъ по тридцати за рубль. Такъ и случилось. Что дѣлать? объявить несостоятельнымъ, нужно содержать конкурсъ, хлопоты, платить стряпчему, непредвидимые расходы по полиціи, такъ ужъ лучше мирнымъ образомъ взять по тридцати копѣекъ за рубль, рѣшилъ онъ, и взялъ.
Впрочемъ въ послѣднее время появилась новая мода дѣлать сдѣлки. Должникъ передаетъ лавки на имя родныхъ, а самъ преспокойно, выражаясь туземнымъ языкомъ: уѣзжаетъ въ свое мѣсто, есть скрывается; приказчики или родственники безъ него и обдѣлываютъ дѣло. Но во всякомъ случаѣ, расплачивается-ли за себя самъ должникъ или платятъ за него родственники, ни одна сдѣлка не обходится безъ посредничества стряпчаго. Всѣмъ апраксинцамъ, дѣлающимъ сдѣлку, извѣстенъ одинъ человѣкъ; фамилія его Поясницынъ. Человѣкъ этотъ прежде тоже торговалъ, захотѣлъ нажить капиталецъ и выкинулъ колѣнцо; колѣнцо это ему обошлось дорогонько. Поясницынъ чуть-было не сдѣлался злостнымъ банкротомъ, да гибкость ума спасла и кой-какъ избавился. Человѣкъ этотъ до того пристрастился къ этимъ дѣламъ, что сдѣлался стряпчимъ, и надобно правду сказать, въ этомъ, что называется, собаку съѣлъ. Весь XI томъ свода законовъ наизустъ вызубрилъ, всѣ номера статей помнилъ, да и иная статья-то въ его устахъ имѣетъ два значенія. По совѣтамъ этого-то господина на Апраксиномъ и устроиваются всѣ сдѣлки. Появленіе его въ чьей-нибудь лавкѣ навѣрное предвѣщало что-нибудь не доброе. Ежели кто изъ апраксинцевъ, задумавъ сдѣлать сдѣлку, скрывается, то кредиторы-конторщики такъ ужъ и знаютъ, что должникъ — ученикъ извѣстнаго Поясницына. «Поясницынской школы», думаютъ они и поскорѣе берутъ за претензію по чемъ, имъ даютъ, потому что всѣмъ уже извѣстно, ежели такой человѣкъ взялся за это дѣло, то ужъ тутъ не жди, лишняго не перепадетъ, а что предложено, то и бери.
Весь великій постъ не только-что плебеи-приказчики, но даже и патриціи-хозяева сидятъ дома. Развѣ въ воскресенье послѣ обѣда, хозяйскіе сынки пройдутъ часокъ по Невскому; о концертахъ съ живыми картинами и помышлять не смѣй, попробуй-ка попроситься, такъ родители прочтутъ такую рацею о суетѣ мірской, что и охота пройдетъ. Уйти куда-нибудь безъ спросу, ночью, тоже невозможно, того и гляди что тятенька вздумаетъ къ заутрени идти; ну, какъ къ тому времени не воротишься, бѣда да и только. Казалось-бы, при такихъ условіяхъ домосѣдной жизни, у молодыхъ людей должна-бы развиваться охота къ чтенію, но напротивъ все свое свободное время они употребляютъ на сонъ, да на игру съ молодцами въ горку, и то послѣднее дѣлается секретнымъ образомъ. Ежели кому-нибудь и вздумается почитать, достанетъ гдѣ-нибудь какой ни-на-есть романчикъ, такъ тятенька и начнетъ коситься: «Пустяками, ска; етъ, голову набиваешь, къ дѣлу рачительности имѣть не будешь, брось!» — ну, и приходится бросить. Еще въ иныхъ семействахъ получаются «Полицейскія вѣдомости», да «Сынъ Отечества», откуда и почерпается вся премудрость. А въ семействахъ, придерживающихся старой вѣры, такъ чтеніе каждой свѣтской книги считается грѣхомъ и отпаденіемъ отъ религіи. Дѣвицы еще читаютъ кой-что изъ переводныхъ романовъ, попадающихъ къ нимъ богъ-вѣсть какимъ путемъ, переписываютъ въ тетрадки чувствительные стихи, однако дѣлая это все днемъ, когда тятинька ихъ пребываетъ въ лавкахъ.
