– Такие фанатики, как ты, мечтают лишь об одном: умереть великомучеником. Поэтому я не доставлю тебе такого удовольствия. Я смогу тебе предложить кое-что получше.
В это время в камеру вернулся его телохранитель, таща за локоть семилетнюю девочку.
– Отец! – сквозь слезы воскликнула она. – Что они с тобой сделали?
Савл поставил ребенка на табурет, прямо перед лицом ее отца. Затем он поднял окровавленные щипцы и, ухмыляясь, несколько раз пощелкал ими.
– С малышкой управиться будет проще, – хмыкнул он, – у нее ведь еще не все зубы выросли.
Палач резко схватил девочку за подбородок и поднял ей голову.
– Нет! – вскрикнул в отчаянии Никанор. – Не делай этого, умоляю тебя!
Савл поднес щипцы ко рту девочки и рыкнул:
– Назови имя «избранного ученика» и место, где его можно будет найти.
– Отпусти ее, и я все тебе скажу.
Кумран, Иудейская пустыня
Потерянно глядя перед собой, Мария пыталась прогнать тягостные воспоминания, вызванные появлением римлянина. Как ему удалось их найти? И с какой целью он пришел сюда? Неужели же он снял с себя доспехи центуриона из-за бесславной обязанности охотника за чужими жизнями? Было ли у него особое поручение от Пилата или же ему заплатил синедрион?
Какой-то шум у двери отвлек Марию от этих мыслей и заставил прислушаться.
Кто-то стоял на пороге.
У нее не было необходимости повернуться, чтобы узнать, кто это. Она и ждала, и боялась его прихода.
– Входи, Давид, – едва слышно проговорила она.
Стоя все так же спиной к нему, она вытирала тряпкой руки, надеясь, что сын не задаст ей рокового вопроса.
– Шимон сказал, что в этом году в Иерусалиме на Пасху людей будет втрое больше, – воодушевленно начал юноша.
– Да? Ну что ж, вот тебе еще одна причина остаться дома.
Равнодушный тон матери заставил Давида прямо сказать о своем желании:
– Все мужчины пойдут в Храм, чтобы принести жертву Яхве. А я ведь теперь тоже мужчина. Я уже достиг возраста бар-мицвы[10].
– Все это так, Давид. Ты уже стал мужчиной, но… Иерусалим на данный момент слишком опасен для тебя.
– Рядом с Шимоном мне ничто не угрожает. И потом представится возможность повстречаться с дядей Иаковом.
– Шимон и сам там будет рисковать не меньше твоего.
– Откуда ты знаешь?
Мария сомневалась в необходимости рассказывать ему об этом, поскольку не желала тревожить своего сына, но, если бы благодаря этому он отказался от своих планов, ей следовало бы решиться.
Она повернулась к нему лицом и стала говорить откровенно:
– На прошлой неделе стражники Храма каменовали Стефана, – выпалила она. – А не далее как вчера они расправились с членами одной из наших тайных общин. Они преследуют всех назарян и…
– То есть ты меня никогда не отпустишь. Чего тебе хочется? Чтобы я прятался здесь всю жизнь, в то время как убивают моих собратьев? Пришла пора сбросить ярмо римского владычества!
– И кто же его будет сбрасывать, Давид, ты?
– А почему бы нет? По крайней мере я буду чувствовать, что… что мне есть ради чего жить.
– Мы придем к освобождению не путем насилия, Давид, а молитвой и очищением, как об этом сказано в Законе. Все остальное зависит не от нас, а от воли Господней.
– Неужели ты считаешь, что Богу угодно, чтобы Рим унижал нас? Чтобы его чиновники обирали нас? Ты хочешь сказать, что десятки людей были распяты и их тела догнивают на Голгофе по воле Господней? Если это так, мама, то я буду бороться и с ней тоже.
– Не святотатствуй!
– Истинное святотатство заключается в том, что мы терпим этих поработителей, когда наших сестер продают в рабство, а наших братьев выгоняют на арены сражаться. И все это происходит с одобрения синедриона!
– Я понимаю, ты разочарован, сынок, однако снова проливать кровь – плохое решение.
– Прятаться – тоже. Где бы мы ни находились, нам не избежать встречи с судьбой.
На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Сейчас он задаст ей главный вопрос. Мария была в этом уверена. Будучи больше не в состоянии выдерживать взгляд сына, она снова повернулась к нему спиной.
– Кто он? – спросил Давид.
Женщина подошла к окну, взяла кувшин с лавровым маслом, налила его себе на ладонь и принялась втирать в волосы, по-прежнему всматриваясь в темень. Юноша подошел ближе.
