Пятый момент. Внимание Мацейны привлекает философия «грядущего человека», который, будучи верующим, не отрицает Иисуса Христа, а полагает, что Иисус лишь предтеча истинного и финального мессии (коим «грядущий человек» считал себя). Иисус Христос выполнил свою миссию, ему следует умаляться, а финальную миссию (завершение строительства рая на земле) берет на себя антихрист:
«Для завершения истории появляются другие силы, более могущественные, нежели силы предтечи. Антихрист Соловьева таким завершителем считает себя. Им современный мир поддерживает развитие культуры, которая все больше обостряет нравственное сознание человечества, все больше усиливает необходимость единства в мире, все властнее направляет землю к вселенскому согласию. Но в любом случае завершение мира не в руках Христа. Христос был лишь предтечей. Развивающаяся история перегнала Его и оставила далеко позади – за две тысячи лет, как оставила она и Римское право, и медицину Гиппократа, арабскую математику, стратегию Ганнибала. Правда, идеи всех этих предтеч живут и сегодня. Но они уже вобраны в высшую действительность, в высшую совокупность, которая есть плод всего исторического развития, а не предтеч. Идеи Христа сегодня также живы. Однако и они уже включены в высшие единства, в более могущественные действительности, нежели Он сам провозглашал и, возможно, верил. Если Христос предтеча современной истории, то эта история как раз и была тем более могущественным, нежели Он, началом, которое должно было прийти. Поэтому история возрастала, а Христос умалялся».
Вот такова теория «финального мессии», обосновывающая «естественный закат христианства». Но к христианству как культурно-историческому феномену у антихриста отношение очень толерантное: «…дух антихристов… постоянно говорит о христианстве, о его ценностях, о его значении для нравственности, общества, для демократии, науки, искусства, однако умалчивая самого Христа или провозглашая Его предтечей, но отнюдь не как Первого и Последнего, не как Альфу и Омегу. По существу, все эти речи – речи дракона, и идея предтечи – современная антихристова идея. Соловьев прекрасно понимал глубинную сущность этой идеи, потому и внес ее в установку антихриста по отношению к Христу».
Ни старец Иоанн, ни папа Петр II, ни профессор Паули не пожелали воспринимать Христа как предтечу. А Антихрист Соловьева отверг прямое требование старца Иоанна исповедать Иисуса Христа. «Этим, – как пишет Мацейна, – он разоблачил себя как противника Христа, как представителя дьявола и исполнителя его воли… Таким образом, с антихриста была снята религиозная маска».
Шестой момент. Мацейна совершенно правильно подчеркивает, что признание Иисуса Христа лишь в качестве «предтечи» автоматически означает признание того, что не было и Воскресения Спасителя. Кстати, еще до выхода на мировую арену будущий «владыка мира» мучился вопросом: было ли воскресение предтечи? Если было, тогда все попытки его, претендента на роль финального мессии, совершенно тщетны. «Потому, – пишет Мацейна, – антихрист Соловьева и сомневается – ведь, возможно, Христос все же нечто большее, нежели только предтеча, и делает весьма логический вывод: «Но ведь тогда он должен быть жив». И здесь вдруг для него становится понятным, как окончательно устранить это сомнение. Антихрист вскричал в своей ненависти: «Нет Его в живых, нет и не будет. Не воскрес, не воскрес, не воскрес! Сгнил, сгнил в гробнице, сгнил, как последняя…»
Но ведь Христос, явившись в мир почти две тысячи лет назад, сказал, что Он – Альфа и Омега, Первый и Последний. Никто другой, кроме Христа, Последним быть не может: «С утверждением Христа как предтечи сущностно связано отрицание Его воскресения. Антихрист Соловьева, до конца развив мысль, что он есть последний и потому стоящий выше Христа, а Христос лишь его предтеча, все же не мог полностью успокоиться на этой мысли и полностью в ней утвердиться. Логическое рассуждение, что «то, что в порядке времени является после, то по существу первое», его не удовлетворило. Его все еще мучило сомнение: «А если?.. А вдруг не я, а тот галилеянин… Вдруг он не предтеча мой, а настоящий, первый и последний». Однако в каком случае Христос может быть началом и концом, Альфой и Омегой? Только в том, если Он жив, если смерть Его на кресте была не окончательной, но только преходящей, если она была преодолена; иначе говоря, если Христос воскрес».
