Его тело… его запах… присутствие рядом… снова сводили меня с ума. На этот раз все было немного иначе – пропало чувство тревоги. Мы каким-то чудом вышли живыми из той… ситуации… И сейчас сидели далеко оттуда, в красивом замке, за не менее красивым столом, а в комнате витал аромат свежей еды и мира… мира и спокойствия.
– Я провожу тебя наверх, тебе надо отдохнуть, – сказал он мне, когда завтрак завершился.
– Но я не устала… – слабо запротестовала я. Не хотелось с ним спорить, но я действительно чувствовала в себе целый вагон энергии. Наверное, так долго лежала после операции, что сейчас организм просто требовал выплеска сил.
– Месье Де Круа, – вступился на меня Виктор Борисович, – если позволите. Рана уже не опасна и, не знаю, что скажет мой коллега, но мы в России обычно считаем, что “на ногах” болезни быстрее проходят.
– На ногах? – не понял Гай.
– В смысле, в движении. Пусть это будет неспешная прогулка по саду или, может быть, прогулка на автомобиле – новые впечатления, свежий воздух – лучшее лекарство для нее сейчас. Она молода, а молодость, как понимаете, требует свое.
Гай изучающе посмотрел на меня:
– Ты действительно этого хочешь?
– Да! – вырвалось у меня. Все, что угодно, только не возвращаться опять к лежанию весь день в кровати.
– Хорошо, – как будто что-то прикидывая в уме, ответил Де Круа, – мы можем сделать это. Но, тебе надо одеться теплее – на улице сегодня холодно. Абелия!
Когда служанка явилась, Де Круа что-то сказал ей по-французски. Через минуту, Абелия вернулась из моей комнаты, как я поняла, с парой теплых сапог в руках и какой-то одеждой. Она помогла мне переодеть обувь и набросила на плечи теплое темно-синее пальто, которое оказалось невероятно мягким и приятным на ощупь. Еще она подала мне широкополую шляпу и толстый шарф огромнейших размеров. В него, по-хорошему, можно было бы укутать всю меня. Когда мы закончили – Гай уже ждал меня в машине у самой входной двери в замок. Он вышел из автомобиля, чтобы помочь мне в него сесть и открыл передо мной дверь.
Гай тоже успел утеплиться – на нем было светлое бежевое пальто и темно-серый шарф. Усадив меня, сам Де Круа занял место водителя в этом дорогом, эксклюзивном авто. Он нажал на педаль газа и мотор послушно заурчал, словно был счастливым котенком, на которого вдруг обратили внимание. Машина плавно тронулась с места.
– Куда мы едем? – спросила я, когда мы уже миновали необыкновенно красивый парк, окутавший замок со всех сторон.
– Пока – куда глаза глядят. Тебе же нужны новые впечатления? А пока ты в машине – я спокоен.
Эти его слова – словно бочонок сладкого меда на мою горящую душу. Хоть машина была достаточно просторной, наши плечи каким-то невероятным образом касались друг друга. И это сводило меня с ума от блаженства. О боже! Я хотела его! Даже сейчас… Когда вся моя грудь была туго перевязана бинтами и всего несколько дней назад мы оба гуляли по острию ножа… А, может быть, именно поэтому… Я понимала… что надо ценить каждый момент, данный нам сейчас, сию секунду…
– Наверное… Мне стоит рассказать, что произошло в тот день… – хмуро проговорил Гай, поворачивая на узкую, сельскую дорогу.
Я хотела и не хотела начинать этот разговор. Он возвращал нас из сказки в суровую реальность, о которой даже просто думать было слишком тяжело. Но, как бы там ни было, мы должны были все выяснить…
– Этот киллер… Убийца, который стрелял в меня… Его наняла Эльвира?
– Что? – удивился француз, – Нет. У Эльвиры не было таких связей. Все немного более сложно. В тот день, когда ты покидала Париж… Со мной связались старые друзья нашей семьи, так они смели себя называть. Семейство Бертлен. Ты могла слышать, о Сесиль Бертлен, на которой я, якобы, должен был жениться.
– Да, слышала.
– Они уже давно находятся на грани банкротства и вдруг вспомнили, что когда-то очень давно, когда мы с Сесиль были совсем маленькими, они все вместе мечтали, как дети поженятся. Теперь, спустя много лет, Бертлены вспомнили об этом абсурдном желании. Я отказался. Не раз. Тогда они решили действовать более грубо и нашли на меня компромат, доказывающий… – Гай замолчал. Было видно, насколько ему тяжело говорить дальше, – доказывающий, что я имею отношение к наказанию ублюдков, что напали на тебя.
