Я наблюдал за тем, как они бежали за нашими лошадьми, сопровождаемые роем мух. Взрослые вели себя не лучше, они даже и не пытались отгонять назойливых насекомых.
Нам преподнесли в дар фрукты, козье молоко и виноград, его огромные грозди клали прямо в наши запыленные руки.
Женщина, несущая ребенка, вложила в руку Хетти клочок голубой ткани с изображением глаза и кивком указала на Томаса, дремлющего позади мамы.
– Это называется амулет, – объяснил Пол, – люди носят их с собой, чтобы уберечься от сглаза.
Дети носили синие бусинки, раковины или связанные треугольником кусочки ткани, на которых были изображены тот же самый символ и суры из Корана.
Хетти наклонилась, чтобы погладить темноглазого ребенка, у которого вокруг шеи был повязан амулет, но его мать сразу же накрыла его своей чадрой.
– Не воспринимайте это на свой счет. Никогда нельзя хвалить ребенка, здесь верят, что так можно его сглазить. А если вы забыли и все-таки сделали это, обязательно должны сказать: «Машалла!», что означает: «На все воля Аллаха!»
Мушар оказалась более крупной деревней, чем я ожидал, она простиралась и на восток, и на запад вдоль черноморского побережья. Холмы, покрытые густым лесом, спускаются до самой береговой линии, где нетронутый белый песок мерцает в свете полуденного солнца.
Центр деревни очень отличается от окраин, здесь двух-и трехэтажные дома выходят фасадами на площадь вполне достойного размера.
Церковь и мечеть высятся на противоположных сторонах площади. Еще одно здание, заслуживающее упоминания, – похожее на магазин строение со сваленными в кучи товарами, видными через открытые двери.
Пол повел нас вниз по маленькой улочке, которая протянулась за армянской церковью, и вскоре мы оказались на поросшей травой булыжной мостовой. Она упиралась в аккуратный каменный дом песочного цвета. Создавалось впечатление, что его переместили, уже полностью построенный, прямо из английской сельской местности.
Дом выглядел, будто нарисованный ребенком, – деревянная входная дверь, над которой виднелось арочной формы окошко, а по обе ее стороны – большие окна.
Такое расположение окон было и на втором этаже, только посередине добавилось еще одно.
Возле дома был разбит огород, а в саду цвели старые фруктовые деревья.
– Какая прелесть! – воскликнула Хетти.
– Кто, ради всего святого, мог построить здесь такой дом? – воскликнул я, не скрывая восторга.
Пол спешился и посмотрел на него.
– Он называется «дом учителя». Джейн Кент построила его, когда преподавала в здешней школе.
– Он напоминает мне дом из английских романов! – продолжала восторгаться Хетти.
– Так все и задумывалось. Он должен был в точности повторять дом Джейн в Сюррее.
Я спросил у Пола, почему учительница уехала, но он был занят разгрузкой мулов и, судя по всему, не слышал моего вопроса. Мы вошли внутрь и стали осматривать комнаты.
По одну сторону от входа расположилась маленькая комната, по другую – гостиная, а столовая выходила окнами в сад. Из крошечной комнаты для прислуги одна дверь вела в кухню, а другая – в посудомоечную, кладовую и холодильную комнату. Наверху были четыре спальни небольших размеров, гардеробная, ванная и помещение для сушки белья. Уборная находилась во дворе.
Как и можно было ожидать, в доме, где не жили в течение некоторого времени, было пыльно, пахло плесенью и сыростью. В этом было некое очарование, и все это легко устранялось хорошей уборкой, а при наличии соответствующей мебели дом мог быстро превратиться в комфортное жилище.
Некоторое время спустя, когда все ушли и мы наконец остались одни, Хетти и я в изнеможении опустились на стулья.
– Это несколько странно, тебе не кажется? – спросила Хетти.
– А я думал, тебе все понравилось…
– Я о том, что Джейн Кент уехала из этих мест. У меня создалось впечатление, что Пол не хотел об этом говорить.
– Да?
– Ты заметил, что он назвал ее по имени?
– Ты хочешь сказать, что между ними что-то было?
– Несомненно, он знает дом лучше, чем можно было ожидать.
– Может быть, он сам когда-то жил здесь? Или просто присматривал за ним?
– Возможно. Хотя он работает в Трапезунде, а это три-четыре часа езды отсюда.
