Поддержанию данного стереотипа, несомненно, в некоторой степени способствовал документальный сериал «Исчезающий мир», который с успехом шел на телевидении в 1980-х годах и навеял образ антропологии как науки, погруженной в ностальгическое изучение отходящих в прошлое жизненных миров. Действительно, традиционная антропология, долго находившаяся в так называемой парадигме спасения, подогревала интерес к изучению этих альтернативных жизненных миров, поставленных под угрозу, но так и не смогла воспитать интерес к исследованию тех альтернатив нашему общепринятому пониманию мироустройства, которые вовсе не исчезают, но к которым продолжают относиться с недопониманием, которые осуждают и даже открыто игнорируют. В этом смысле данный телесериал (который, конечно, был очень важен с точки зрения контакта антропологии с обществом) был далек от задачи разъяснения профессионального стремления современной антропологии добраться до сути того, что значит жить в мире, где культурное многообразие, с одной стороны, принимается за данное, считается очевидным и необходимым измерением общественного существования человека, но с другой стороны — а именно с индивидуалистическо-рационалистических позиций сегодняшней бюрократии и неолиберальных капиталистических кругов, — воспринимается как нечто угрожающее и не укладывающееся в рамки разумного. Мне кажется, в наши дни вопрос о культурных различиях должен оставаться центральным в антропологических исследованиях.
Сложность, впрочем, заключается в том, что в попытках систематического изучения культурных различий можно легко усмотреть стремление продолжить тот род академических упражнений, который подвергся острой критике со стороны ряда политически сознательных научных направлений, успешно развивавшихся в гуманитарных науках в последние два десятилетия. В одних исследованиях (они проводились в рамках, условно говоря, «психоаналитического» подхода) было продемонстрировано, как западные общества формировали свою идентичность посредством проецирования образа совершенно отличных культурных черт на общества «других». В иных исследованиях (они проводились в рамках, условно говоря, «неомарксистских» подходов) демонстрировалось, как социальные репрезентации локальных культур соотносятся с националистическими идеологиями, на которые опирается система западной политики и экономики.
Как те, так и другие исследования бросили тень подозрения на наше стремление описывать и документировать иные жизненные миры. Кроме того, голос антропологии был приглушен вследствие громкого успеха «культурных исследований» (имеется в виду гуманитарная дисциплина «Cultural Studies». — Прим. пер.), которые поставили в повестку дня важные вопросы: о современных культурных процессах в Великобритании, о расовых, классовых и гендерных отношениях и о сущности культурных различий. Иными словами, «культурные исследования» вызвали сомнения в эффективности практики поиска ответов на существенные вопросы среди «других» в то время, когда «дома» имелось множество острых проблем, настоятельно требовавших своего изучения.
Мне кажется, значимость антропологических исследований не подрывают, а лишь подтверждают те доводы, что в изучении «других» всегда присутствует солипсизм. Думаю, что в последнее время ввиду динамичного и энергичного развития «культурных исследований» как дисциплины и области знания нам очень важно сохранять интеллектуальное пространство для критического осмысления того, что воспринимается как общее и «само собой разумеющееся», а также того, как и в каких целях эксплуатируются различия.
Именно эта задача вдохновляет увлеченное меньшинство гуманитариев на новые путешествия, чтение новых книг и восприятие разных точек зрения в мире, который как бы по определению не заинтересован в том, чтобы слушать то, что мы стараемся ему сообщить. Антропология занимает маргинальное место в британских университетах и в общественном сознании как раз по этой причине — она подвергает сомнению общепринятые установки, выискивает новые проблемы и вскрывает контекстуальную обусловленность того, что подается нам под видом универсальных объяснений. Британскую антропологию характеризует приверженность этнографическим методам, которые позволяют ученому соединить исследование онтологических особенностей с критическим анализом исторических условий, в рамках которых культурные различия конституируются, воспроизводятся и подвергаются испытаниям.
