— За этим не стоило к бабке ходить, — вновь перебил опера Паромов. — Это и без экстрасенса можно предположить… Кстати, мы и предположили… в том числе и ты… И теперь даже знаем, что помогли, если не умышленно, то по собственной глупости.
Но опера не так-то просто было сбить с толка.
— Похищенное совсем недавно вывезли за город Курск в сторону Золотухино! — выложил он свой козырь, полученный от экстрасенса.
— А более точного адреса твоя ворожея не указала? — иронично поинтересовался старший следователь. — Видишь ли, друг Горацио, мы и сами о таком пути вывоза похищенного подозревали, так как на фатежском направлении у нас пост ГАИ, на щигровском, тимском и льговском — тоже. Вот и остаются дороги без стационарных постов милиции, где проще незаметно проскочить… Но рассказывай дальше.
— А дальше, — ни капли не смущаясь, продолжил опер, — она предсказала, что в течение ближайшей недели будет совершено покушение на менеджера Тому, которая больше всех «завязана» в этом деле, будет сделано покушение на черном автомобиле, похожем на «Волгу». И в салоне этого автомобиля бу-дут находиться четверо кавказцев, по-видимому, грузин, которые и попытаются совершить наезд на нее. Причем, это будут новые грузины, не те, что совершали мошенничество. Вот так-то!
— Да, сплошные страсти-мордасти. Только все вилами по воде писано, ибо ничего конкретного твоя колдунья не могла нагадать: ни день, ни час, ни само место… Такое и я смогу запросто наворожить, исходя из принципа: то ли будет, то ли нет…
— Что смогла, то и сказала, пояснив, что вы, товарищ следователь, все равно ничему не поверите, — чуть смутился Кулешов, видя, что старший следователь не склонен разделять его оптимизма.
— Вот тут она точно в точку попала, — усмехнулся Паромов.
— Смейтесь, смейтесь, — не сдавался Кулешов. — Вот собьют Тому, тогда будет не до смеха — на вашей совести ее труп окажется. А ведь совсем молодая женщина!
— Молодая-то, она молодая, но уже успела и замужем побывать и с мужем развестись… И опять же в дерьмо с мошенничеством вляпаться.
— Ну, это случается, — как-то уж чересчур по-взрослому, по-житейски рассудил молодой опер.
— Все?
— Все.
— Не густо… Прямо скажем — не густо. Более того, что мы имели и имеем, добыть от твоего хваленого экстрасенса не удалось. Все, что она назвала, мы и так уже знали, а ее намеки и догадки, как и наши, остались всего лишь намеками и догадками. Впрочем, товарищ лейтенант, могу вас немного успокоить. Хоть и косвенно, но экстрасенс помог нашему отделу одно преступление раскрыть.
— Не одно, а два, — войдя в кабинет, сказал Карих, раскрасневшийся от свежего воздуха и ходьбы. Он только что возвратился с места происшествия, где проверял показания подозреваемого Гнилых, данные тем в явке с повинной. По-видимому, Карих, входя в родные пенаты, услышал последнюю фразу своего коллеги и отреагировал на нее. — Да, да, два! Криминалист Попов до сих пор от смеха отойти не может.
Сказал и засмеялся звонко и весело.
— Что-то я не пойму, — глядя недоверчиво то на одного, то на другого следователя, сказал настороженно Кулешов. — Наверное, разыграть хотите?
— И я никак не врублюсь, — был не менее опера озадачен Паромов, услышав от Карих о двух раскрытых преступлениях, ведь Карих выезжал на один подрез.
— Поехали проводить следственный эксперимент по одному подрезу, там, где потерпевшая Лутская, о чем он написал в своей явке с повинной и о чем я его коротко допросил… — начал пояснять Карих.
— Понимаю, — подтвердил Паромов. — Но…
— Так слушайте, — не стал держать театральную паузу Карих, чтобы ещё глубже заинтриговать коллег. — Приехали, значит, мы с Гнилых на улицу Степную, так он мне, понятым и остальным присутствующим под видеокамеру про порез Дериглазовой стал рассказывать и место то показывать. Разница лишь в одном переулке, но преступление уже другое!
— А ты? — поняв суть и повеселев от такого забавного случая в милицейской практике расследования, спросил Паромов.
— А я? Я — ничего. Вида не подаю, все протоколирую. Когда надо было ставить точку, тогда и говорю под видеокамеру, что сейчас подозреваемый Гнилых рассказал нам не о том преступлении совершенном им, про которое он явку с повинной написал, а о более позднем, по-видимому, им также совершенном и по эту самую минуту остававшемся нераскрытым. Тут Гнилых ничего не оставалось делать, как сознаться еще в одном подрезе. И пришлось мне еще одно место преступления вместе с ним осматривать и еще один следственный эксперимент проводить. Но нисколько об этом не жалею. Думаю даже все эти дела к своему производству взять и окончить… по ним теперь, считай, только техническая работа осталась…
