— Тогда, святый отче, поведай всё по порядку про диво дивное и чудо чудное, так тебя обеспокоившее, — предложил князь. — А чтобы реклось3 тебе легче, давай-ка присядем. — И указал на широкую лавку у стола, где собирались княжеские думцы думы думать или же пиры пировать.
— Дело в том, что преставился митрополит Констан-тин… — начал Антоний, мелко крестясь.
— Все мы в руках Божьих, — бросив быстрый взгляд на киот с иконами, освещаемый лампадкой, отозвался Святослав тихо, явственно осознавая бренность собственного бытия, и также осенил себя крестным знаменем. — Когда-то все призваны будем на суд Господний… каждый в свой срок.
— Это верно, — не дал до конца высказаться князю Антоний, нервно постукивая пастырским посохом по полу, — всё в руках Господа нашего и все мы когда-то оставим этот бренный мир. Но… — вздохнул он тяжко.
— Что «но»? — перебил теперь его Святослав, причем с откровенным нетерпением в голосе. — Ты уж, святый отче, говори толком, не тяни кота за хвост. Помощь ли какая нужна, либо злато-серебро?..
— А-а-а, — махнул рукой епископ в сердцах и, словно скоморох на торжище, выхватил откуда-то из складок своей летней легкой рясы свиток, перетянутый шёлковой алого цвета тесьмой. — На, читай! — Разворачивая, подал князю. — Духовная грамотка Константина… Вручена мне при крестном целовании на случай его смерти… — выдохнул он с облегчением, словно снял с себя тяжкий груз.
Святослав взял пергамент, повернулся с ним к оконцу, чтобы больше было света, и, прищурившись, стал читать.
«Не погребайте моего тела, — прочёл он, не веря соб-ственным глазам. — Да будет оно извлечено за ноги из града и брошено псам на растерзание. На этом заклинаю именем Бога нашего. Митрополит Константин».
Читая духовное завещание, Святослав почувствовал, как шея, лоб и проплешина на его некогда кудрявой голове покрываются липким потом. И не июльский зной тому виной — иная причина вызвала испарину. Чисто механически мотнул головой, словно пытаясь освободиться от наваждения. Однако текст с пергамента не исчезал, как не думал исчезать и пот, покрывший лицо. «Так вот что повергло владыку в смятение и уныние, — понял князь состояние епископа. — Да и как тут не поддаться оторопи», — вытер он рукавом рубахи лицо и шею. О плате для такого случая как-то не подумалось.
— Что будем делать? — нарушил затянувшееся молчание Антоний. — Это же сущее непотребство: первосвященника да за ноги и псам на съедение… Как быть?
— Да, докука такая, что сразу и не сообразишь… С одной стороны — воля митрополита священна и должна быть исполнена, а с другой — как её исполнить, чтобы извергами и варварами в мире не прослыть…
— Вот и я о том же…
— Такого на Святой Руси ещё не бывало…
— И в иных странах также не слыхать…
Помолчали, обдумывая создавшееся положение.
— А поступим следующим образом, — прервал молчание Святослав, найдя в размышлениях, на его взгляд, разумное зерно к разрешению проблемы, — твои иноки вынесут тело митрополита в тех же самых одеждах, в которых он почил, за городскую стену да оставят на земле, где почище, а мои отроки будут его охранять. Через день-другой же, омыв и обрядив в митрополичье обличье, со всеми полагающимися по его сану почестями предадим земле-матушке. Думаю, что таким образом мы и волю его исполним и честь соблю-дём…
— Соломоново решение, — повеселел Антоний, и его очи вновь ожили и стали наливаться маслянистой елейностью.
— Тогда по чарочке?.. За упокой души новопреставленного раба Божьего Константина, — предложил Святослав Ольгович, довольный быстрым разрешением столь необычной докуки.
— Можно и по чарочке… а то и по две не помешает после такой каверзы! — поддержал епископ, известный своей склонностью к сладкому питию и вкусной снеди.
— Что ж, можно и по две, — не стал возражать князь. — День ныне, чай, не постный.
— После пережитого и в постный Бог простит, — последовал ответ Антония.
…В этот день весь черниговский люд, от мала до велика, диву давался, видя как церковные служки, сопровождаемые вооруженными княжескими дружинниками, за руки и ноги несли через весь город тело покойника-митрополита. Кто-то тихонько плевался, видя такое непотребство, кто-то ухмылялся язвительно, но большинство крестилось да творило молитву: чудны дела твои, Господи! Следующим же днём дубовый гроб с телом митрополита Константина, обряженным в сверкающие золотом одежды, в сопровождении всего черниговского духовенства, возглавляемого епископом Антонием, князем Святославом Ольговичем и его боярами, при огромном стечении народа, под песнопения церковного причта и скорбный звон колоколов, был торжественно установлен в соборной церкви недалеко от гроба Игоря Ярославича, сына Ярослава Мудрого. Погребение опального митрополита, благодаря решительным действиям черниговского князя, нашедшего выход из столь щекотливого положения, состоялось. Причем по всем канонам Русской православной церкви.
