— К сожалению, никаких, — буркнул штурмбанфюрер. — Соглашаюсь, как и надлежит истинному арийцу. Кеслер, а ну давай сюда эту красотку из домашнего борделя!
«Эсмеральда» сидела в приемной кабинета Хейниша свеженакрашенная, с сигареткой в размалеванных ярко — красной помадой губах. Темные круги под глазами — явные следы слишком бурной ночи — подсинила косметикой, что придало ей томный вид легкой разнеженной усталости. Изредка одним или двумя словечками она лениво обменивалась с секретаршей из новеньких — Кристиной Бергер.
Она не волновалась! Ее не обеспокоил неожиданный визит майора абвера. Штюбе вел себя идеально. Был предупредителен, остроумен, в меру игрив, иногда по — дружески иронизировал, но не переступая той незримой границы, за которой для женщины начинается оскорбление. Даже ничего не трогал без ее разрешения. «Вы позволите взять эту перчатку? — спросил он, — Очень элегантно сшита. Хочу и себе заказать такие». Или же: «Любезно прошу вас подарить мне эту бутылку. Как и у всех людей на свете, у меня своя слабость — собираю наклейки. А такой великолепной в моей коллекции нет». Поэтому, когда ее наконец вызвал к штурмбанфюреру антипатичный толстячок Кеслер, «Эсмеральда» только облегченно вздохнула, уже заскучав после получасового ожидания. Даже когда она увидела на столе у Хейниша знакомую перчатку и бутылку из–под «Мартеля», она ничуть не обеспокоилась. Наоборот, было приятно, что тут присутствует приветливый майор из абвера — Штюбе. Надо запомнить фамилию этого выдержанного в поседении с женщиной офицера…
— Это у вас взяли? — сурово спросил Хейниш, указывая на перчатку и бутылку.
— У меня, — ответила «Эсмеральда», одарив господина штурмбанфюрера самой обольстительной улыбкой из своего отработанного перед зеркалом ассортимента.
— Как попала к вам перчатка?
— А в чем дело?
— Здесь я спрашиваю! — с угрозой прикрикнул Хейниш.
— Наверное, кто–нибудь из господ офицеров забыл, — ответила она и сразу присмирела.
— Какие офицеры? Кто они?
— Я их впервые видела. Один из них — гауптман, другой, кажется, обер — лейтенант. Понимаете, они сразу поснимали кители, так как очень спешили на фронт…
— Как вы с ними познакомились?
— Они пили в столовой. Капитан увидел меня и сразу спросил: «Имеет ли фрау любовников?»
Я и ответила: «Случаются, но только временные». Тогда он сказал: «Прекрасно! Мы как раз из таких».
— Это был пароль?
— Какой пароль? Обычное ухаживание…
— Будем считать, что это был пароль любви, — снисходительно вступил в разговор лучезарный майор Штюбе. — Не так ли?
— Пароль любви? — благодарно усмехнулась ему Несмитская. — Недурно!
— Что произошло дальше? — настаивал Хейниш.
— Так я ведь уже рассказала утром господину Майеру, — сказала она. — Разве не так, Вилли?
— Я не расспрашивал столь детально, как господин штурмбанфюрер, — уклончиво ответил Майер, — Лучше расскажите самым подробным образом господину штурмбанфюреру.
— Они спросили меня, есть ли у меня квартира, потом поехали ко мне на машине. У них было много разнообразных напитков. Я быстро опьянела…
— И вы утверждаете, что не знаете этих господ офицеров?
— Откуда же мне знать фронтовиков? Столько частей движется…
— Не стройте из себя законченную дуру! — разъярился Хейниш. — Может быть, вы и обер — лейтенанта Мюллера не знали?
— Можете не верить, но не знала…
— Ну, — с укором заметил майор Штюбе, — не стоит отрицать. Чтобы вы, с вашими необычайными способностями, да не познакомились с таким выдающимся ценителем женских прелестей, как несчастный Мюллер?
— Не пойму, чего вы от меня хотите, господа? — разозлилась она, потому что не могла сообразить, о чем, собственно, идет речь, — Неужели вы желаете, чтобы я легла в постель с покойником?
— А не в вашей ли постели его сделали покойником? — вскочил Хейниш. — Вот перчатка Мюллера — ее нашли у вас! Вот бутылка, из которой он собственноручно угощал вас коньяком!
— Это провокация! — вскрикнула «Эсмеральда», гневно кинув уничтожающий взгляд на майора Штюбе. Как коварен, оказывается, этот хитрый лис из абвера!
— Провокация! — ненавистно процедил Хейниш. —
На бутылке отпечатки пальцев Мюллера и ваши тоже. Ваши тоже! Вы пили в обществе Мюллера, и не стоит это отрицать.
