Метод мадам Шалон был таков — для избавления от своих мужей она использовала эти блюда и еще сотни других.
И в каждое вкладывала немного… своего искусства и ничего больше. А надо сказать, что отец мадам Шалон, Жан-Мари Виллеро, главный повар знаменитого парижского ресторана, великолепный ученик несравненного Эскофье, говорил, что если не считать мелких погрешностей в тушении мяса, он не постыдился бы назвать свою дочь равной себе.
И мужья мадам Шалон не могли устоять. Три, четыре раза в день она готовила им жирнейшие из жирных блюд, неотразимо разнообразные. Она заставляла их объедаться и пить прорву вина. Ей было удивительно, как с их непомерным аппетитом, находясь на таком питании, они столько прожили — каждый по два года!
Обильная еда вскармливает видимость любви. И она не мешала этим мужчинам иметь по нескольку подружек. И вот они умерли — первый в 57 лет, второй в 65.
Инспектор Мирон выслушал признание мадам Шалон, и его решение было неожиданным:
«Вы поедите со мной в Ниццу сегодня вечером, мадам Шалон, но не в полицию, а в казино. Пить шампанское и случать музыку».
Инспектор коротко рассказал о себе. Он холостяк. Ему 44, он неплохо выглядит, у него есть кой-какие сбережения. И он не прочь умереть…
Мадам Шалон оценивающе осмотрела инспектора и решила: «Диета, если не слишком строго ее придерживаться, не такая уж большая беда. Не хотите поцеловать мою руку, инспектор Мирон?»
На этой интригующей ноте рассказ заканчивается, мне же хочется повторить вслед за мадам Шалон, что «диета, если не слишком строго ее придерживаться, не такая уж большая беда».
Под словом «диета» — здесь подразумеваются отсутствие переедания.
Этот рассказ позволяет проиллюстрировать мысль о том, что культ сытости — это многоразовые, ежедневные переедания. Это оружие, направленное человеком на самого себя. Теперь становится понятным, почему в древней Спарте «поваров, посмевших приготовить вкусную пищу, сбрасывали со скалы».
Поддаваясь страсти набить полный желудок вкусной и разнообразной едой, человек сам себя убивает.
Единственный выход в этой ситуации — научиться управлять своими желаниями, преодолеть страсть к перееданию. А это не мыслимо без освоения некоторых элементов аскетики. Потому что аскетика — это и есть искусство бороться со страстями. Аскетика — это умение переключить доминанту страсти на другие, более приятные и полезные вещи.
В заключение этого раздела хочу еще раз высказать мысль о важности правильного мировоззрения.
Мы, как правило, сильно не дооцениваем влияние мировоззрения на наше здоровье и тело.
Казалось бы, какая разница, во что мы верим или не верим?
Все равно, чтобы быть здоровым надо правильно питаться и заниматься физкультурой. Тогда и здоровье, и тело будут в порядке. Кажется, при чем здесь мировоззрение?
Однако все не так просто.
И я хочу это продемонстрировать на реальной истории целого народа — Древней Греции.
Верования древних греков были достаточно пессимистичными. Как видно по поэмам Гомера, ничего хорошего человека не ожидает от жизни за гробом. Олимп — доля богов, Для людей — Аид. Одиссей, проникнув в Аид, видит безрадостную картину, «где мертвые только тени отшедших, лишенные чувства, безжизненно реют».
По верованиям греков, олимпийские боги заняты разборками между собой и поэтому в целом глубоко безразличны к людям.
Зевс же определяет жизни людей посредством слепого жребия. Этот жребий, который не имеет ничего общего со справедливостью. Поэтому даже героям «Илиады» их подвиги и героизм не приносит счастья. Над всем один властелин — Зевс. Как хочет, так и вершит.
Но проблема воздаяния за грехи все-таки есть и греков. По их верованиям за грехи отцов будут расплачиваться дети.
Именно это ощущение неразрывной связи поколений и дает грекам ту надежду на будущее, ради которого и стоит поступать по совести, по закону. «Доля завидная пасть в передних рядах ополчения, Родину-мать от врагов оберегая в бою» — пишет спартанский поэт Тиртей.
Т.е. греки не боятся смерти, у них нет жажды личного бессмертия, но есть вечность жизни, существующая через смену поколений. А жизнь надо прожить так, чтобы и самому были приятно, и подвиг какой-нибудь совершить. Поэтому в целом, Грецию раздирали постоянные междуусобные войны.
