После ночи, когда Варанов "перекантовался" в туалете казино в "полном отрубе", придя домой, он сразу же, не раздеваясь, завалился спать. Около одиннадцати проснулся, и первой его мыслью было немедленно бежать из Подольска в Москву, сесть на любой из поездов, следующих в южном или западном направлении, и уехать в ближнее зарубежье. Для дальнего у него не было документов.
Варанов посмотрел на свои руки.
"Неужели я этими руками смог задушить человека?! - подумал он. - Ведь я и двадцати раз от пола не отожмусь... В саперном отряде ребята в издевку называли меня Вараном именно за то, что я был слабаком... Эти руки созданы только для тасовки карт".
Баранова мучила сильная жажда, но выйти из квартиры, чтобы купить пива, он боялся.
"За квартирой следят, - мельтешили в голове разрозненные мысли, - я убил или не я, никто не знает. Но за мной следят. Я - важный свидетель.
Кто бы принес мне пива? Я мог видеть того, кто удушил Огородникову... Они пришлют мне экстрасенса, и тот под гипнозом восстановит мою память... А вдруг я убил? Взял и задушил. Ведь когда разозлюсь, я становлюсь сильным..."
Варанов поднялся с кровати, привел постель в порядок, снял пальто и осмотрел свою квартиру: довольно просторная комната и крошечная кухня.
"Бардак, конечно, ужасный, - подумал он. - Давно у меня не было в гостях женщины. Надо позвать. Тогда сам к ее приходу и уберу". Варанов поискал в ящике кухонного стола заварку.
"Блин, даже чая нет... - промелькнуло в голове. - И чая нет, и кофе нет, и денег никаких...
Вчера последнее вытрясли из карманов, сволочи..." Игнатий прямо из-под крана начал жадно хлестать отдающую хлоркой воду.
Неожиданно в дверь позвонили. Варанов вздрогнул и поспешно закрутил шумевший кран. Подойдя на цыпочках к двери, он глянул в глазок.
Перед дверью стоял шестнадцатилетний сын соседки Генка.
- Чего ты сопишь?! - крикнул пацан. - Отворяй. Я целое утро трезвоню тебе, а ты все не отворяешь и не отворяешь... Ведь я видел, как ты утром пришел...
Варанов впустил Генку, сам прошел в комнату и бухнулся на диван с растерзанными пружинами.
Все в квартире было стареньким - диван, книжные полки, сплошь заваленные нестоящими книгами и вовсе макулатурой в виде трех или четырех разнотипных изданий Макаренко.
Генка снял в прихожей кроссовки, не совсем смело вошел в комнату и сел в потертое до полной потери первоначального цвета кожаное кресло. Он молчал, а Варанов смотрел в потолок.
- Что такой мрачный, проигрался? - неожиданно спросил сосед. Варанов молчал. - Проигрался, спрашиваю? - повторил вопрос Генка и добавил:
- А что это у тебя щека расцарапана?
У Баранова все похолодело внутри, но он медленно перевернулся на диване на живот так, чтобы не было видно царапину. Генка снова помолчал. Он или сочувствовал, или делал вид, что сочувствует.
- У тебя деньги есть? - неожиданно спросил Варанов.
Генка расслабленно улыбнулся:
- Ну есть.
- Пива сходи купи...
Когда Генка ушел, Варанов бросился к зеркалу.
Так и есть - два следа от ногтей. Неужели он убил Огородникову? Варанов ясно помнил, что общался только с одной - старообразной Васильевой Тасей, именно ей покупал фрукты, обнимался, кажется, даже целовался, но вот чтобы с Огородниковой... Нет, не может быть.
Варанов поискал новое лезвие, побрился и удовлетворенно посмотрел на себя в зеркало. Лицо от одеколона стало свежим, порозовело, но следы от ногтей стали заметнее.
"Скажу, что бритвой порезался", - решил он.
Минут через десять Генка принес четыре бутылки "Старого мельника".
- Можно, я закурю?.. - несмело спросил он. На столе, покрытом тяжелой бархатной скатертью, стояла фарфоровая пепельница, наполненная окурками.
- Кури, - пробормотал Варанов, а сам сковырнул при помощи другой бутылки пробку и начал жадно пить.
- Отходняк, да?
Игнатий лежал, ни о чем не думая, и, наверное, не будь у него в квартире Генки, уснул бы. Но то, что рядом находился человек, успокаивало. После вчерашнего, а особенно после утрешнего очень хотелось, чтобы поблизости кто-нибудь был.
- Генка, - наконец произнес Варанов. - Ты меня извини, но мне так хреново, что говорить тяжело, понимаешь?
