Но и моя мать, и дед, и их ровесники, с которыми я обсуждал это, также подтверждали, что с не только с 70-х, еще раньше всё началось…
Куда-то ушли в начале 70-х, просто канули в небытие, парады совхозной техники после завершения уборки, со звездочками на бункерах комбайнов, гордостью пацанов сопливых за отцов, которые намолотили больше всех зерна… Концерты выпускных групп детского сада, зрители – всё полуторатысячное село в Доме культуры… Вечерние шествия, почти колоннами, наших пап и мам после киносеанса в этом же Доме культуры, с песнями, с гармонистами… Белоснежные стены телятника фермы, где работала мать, ее такой же белоснежный рабочий халат… Управляющий совхозным отделением, катавший на своем ГАЗике нас, мальчишек – дедушка Гуржиев, авторитет безусловный на селе, к которому шли со всеми проблемами, и рабочими, и домашними…
Пионерская моя молодость совпала с начавшейся лавиной пьянства. Оно как-то быстро, буквально за 2–3 года накрыло деревню. Вроде только что трезвые и веселые люди после работы шли на гулянки и в кино, и тут, как будто обрезало всё сразу – мужики вповалку прямо под магазином среди бела дня. И машина медвытрезвителя, периодически собиравшая наших отцов у этого магазина. И пьяные скандалы дома почти по всей деревне. И счастье в семье моей одноклассницы – отец заболел (что-то с почками) так, что не мог уже водку пить. Все бабы ее мать доставали вопросами – что она мужу такое в водку подсыпало, что потом он перестал её лакать? И обижались за то, что она рецепт того снадобья давать никому не хочет… Как-то поразительно быстро совхозные фермы из всегда свежевыбеленных зданий превратились в заваленные по окна навозом вонючие сараи. Мехдвор всё больше и больше стал напоминать стоянку фашистской техники, попавшую под удар «катюш». Совхозные механизаторы из бравых парней и мужиков, вчерашних ударников и гордости их сыновей, стремительно превратились в постоянно синих забулдыг…
Молодежь из деревни начала делать ноги. Самые способные бежали из неё куда глаза глядят. Началась деградация села.
Ау! Исполнители куплетов о колхозно-совхозном рае после хрущевских авантюр и брежневской заботы о народе, вы этот рай в каком качестве посещали? В качестве туристов?
Почему-то буквально в преддверии начавшегося массового запоя у русских мужиков, в нашем сельском магазине исчезли из постоянной продажи шоколад, сгущенное молоко, сливочное масло, соевое масло, консервы из крабов, колбаса, мясо, яйца, сметана, овощи, фрукты… Остались хлеб, рис, пшено, вермишель, бычки в томате, сайра в масле, маргарин и лавровый лист. Дефицитом стал даже лимонад. Куда-то подевалось пиво, хотя Хорольский пивзавод только увеличивал его производство. И, конечно, витрины украшала водка двух видов: «Русская» по 3,62 и «Экстра» по 4,12. Иногда появлялась «Пшеничная». И портвейн был в присутствии.
Теперь без подсобного домашнего хозяйства в селе жить было почти невозможно, если только не было привычки ограничивать свой стол супом из сайры и вермишелью, жаренной на маргарине. Это был уже удар по сельской интеллигенции. В районных центрах еще снабжение с горем пополам, но позволяло жить учителям, врачам, но в селах, центрами не являющимися, нужно было держать свиней, коров, кур, обрабатывать огороды… Сразу стала деградировать сельская школа. Молодые учителя, приезжавшие по распределению, больше трех лет не задерживались, они и три года не задерживались, только самые невезучие, началась текучка преподавательских кадров и… У нас в школе учителя английского языка не было 2 года. Уроки вела учительница пения со мной, учеником, на пару. Химию почти год в 8-м классе преподавал своим одноклассникам тоже я, потому что учительница химии была биологом-географом.
Хорошо хоть средняя школа была в районном центре, там преподавание уровень сохраняло пока, за 9–10 классы подтянули мы знания, а то не видать бы нам институтов…
Что там пиликают старые пердуны из московских интеллигентов о народных здравницах в Крыму и Сочи? Может, они и были для какой-то части народа, только моя мать их не посещала, бабы деревенские, практически все, даже мыслей о загорании на пляже у Черного моря в голове не держали. Потому что – хозяйство приусадебное, будь оно не ладно! Его не бросишь, фиг какую соседку упросишь пару недель твоих коров доить, свиней и кур кормить, да детишкам, если они маленькие еще, варить супы да каши. Мужик еще мог себе позволить на курорт смотаться, да какая же баба его одного отпустит – пропьется же до нитки! Понятно, что совхозный зоотехник в юбке санатории осчастливливал своим присутствием. Зоотехник – это же власть, руководитель, ей мало какая доярка откажет присмотреть за коровой её личной. Только сама доярка, пока ее детишки не выросли настолько, что мать могут по хозяйству подменить, была лишена культурного отдыха на море.
