– Что скажешь? – спросил Саенко.
– Может быть… – ответил тот. – Но все как-то сыро… А не проще взять уже накатанную систему с достаточно высоким уровнем жизни, к примеру Германию или Норвегию, и скопировать все – от налогообложения до уголовного кодекса?
– Возможно. Но тогда мы получим неплохую систему, – согласился Феликс, – а я говорю о совершенной системе. О той, которая выдержит любые катаклизмы, экономические кризисы, а главное, вернет людям забытое чувство справедливости и гордости за свою родину.
Ставрос взглянул на Марту.
– А ты чего такая хмурая? Как по мне, так Феликс весьма интересно мыслит. Ты не согласна?
– Да уж… Еще Вильгельм говорил: «Русские договора не стоят бумаги, на которой они изложены!» – резко ответила Марта.
– К чему это ты?
– Да к тому, что когда в 1945 году Берлин засыпали листовками, призывающими гражданское население содействовать продвижению русских войск, обещая взамен свободу и еду, мою бабушку, показавшую листовку ворвавшимся в дом «освободителям», две недели насиловали русские солдаты. Появление на свет моего отца – яркий пример правоты слов Вильгельма.
Воцарилась пауза.
– В этой печальной истории есть и другая сторона. Появился твой отец, и как следствие – ты, прекрасная Марта, – улыбаясь, произнес Аркадий, пытаясь разрядить обстановку. – Можно сколько угодно говорить об ужасах войны, об Освенциме, Хатыни, Катовице и Бабьем Яре, однако этим ничего не исправить. А вот подумать о будущем и принять единственно правильное решение, поступив по совести, – это мы можем.
– Все, о чем вы тут так много говорили, решается или в одночасье, или в течение смены поколения, – отрубила Марта и умолкла.
Больше желающих выступить не нашлось.
Зачастую решительный шаг вперед – результат крепкого пинка в зад
Андерсен летел в Гаагу. После недавних событий ему необходимо было многое переосмыслить.
«Да, я хотел стать ферзем, а сейчас даже не пешка… Меня изящно смели с шахматной доски, не оставив никакой видимой возможности продолжить поединок. Может, продать установку американским или китайским бонзам? Допустим. И что тогда? А тогда меня самого «перепишут», как я «переписал» Савелия. Кстати, как он там?»
То, что произошло после того, как Майкл подумал о русском, повергло его в шок. Оказалось, что он сам стал Савелием, летящим в это время в самолете авиакомпании «Аэрофлот». Сознание Андерсена сейчас пребывало в двух телах одновременно, и, что интересно, это не мешало ему контролировать ситуацию. А вот сознание Савелия, не замечая постороннего вмешательства, словно поисковая система, отвечало на любой запрос Андерсена.
«Класс! Знал бы раньше про такое, я бы этого карлика… – и тут Андерсена понесло. – Эврика! Потеря денег Флеминга не означает потерю контроля над ситуацией. А то, что два одинаковых сознания обладают телекинезом, – исключительно ценно. Имея снятую с сознания Перегуды информацию и возможность управлять сознанием Савелия, я могу…»
От осенившей его идеи и представившейся перспективы перехватило дыхание, и Андерсен шумно закашлял. Стюардесса отреагировала и подала стакан воды. Вода немного остудила бурлящий мозг, и в нем стали пробиваться первые ростки нового коварного плана.
«Для начала пусть Савелий на некоторое время свалит на дачу и не показывается к себе в контору. Тем временем надо найти двойника Перегуды. Потом они оба явятся к своему шефу с докладом, что интересующий всех субъект и секретная технология у них в руках. Мало того, новоявленный «Кулибин» даст согласие сотрудничать. А этим «Кулибиным» буду я».
Прямо из аэропорта Андерсен поехал к себе. Не останавливаясь в приемной, кивнул Фреду и вошел в свой кабинет. В два глотка выпив полстакана «Абсолюта», снял пиджак, галстук и, расстегнув ворот рубашки, упал в насиженное кресло.
«Итак, двойник! Но сначала поработаем с Фредом», – решил и нажал кнопку селектора, вызывая секретаря.
– Слушаю вас, – отозвались в трубке.
– Зайди.
Вошел Фред.
– Садись рядом. Держи гарнитуру. Хочу, чтобы ты послушал. Есть кое-что интересное.
Слегка растерянный странным поведением шефа, Фред приложил к уху наушник и через мгновение сладко задремал, сидя в кресле. Проснувшись, увидел спящего шефа, аккуратно поправил волосы и тихонько покашлял. Андерсен встрепенулся, смачно потянулся и произнес:
