– В своей жалобе вы писали, что он незаслужено обижает наших земляков. Мы посовещались и решили, что обидчика необходимо наказать. И вы будете нам в этом помогать.
Костя намеренно не уточнял, кто скрывается под скромным псевдонимом «он». Если спросить, старушка заподозрит неладное, а так – рано или поздно сама проболтается. А не проболтается, можно будет спровоцировать ее с помощью наводящих вопросов.
– Обижает? – пыталась сосредоточиться Макратиха.
– И не просто обижает, а грабит. Вы же сами заявили, что ограблены электрик, Помировы и Онежская.
Старушка еще на пару минут задумалась, потом искра разума блеснула в ее глазах. Вспомнила. Вспомнила и сама обрадовалась. Но радость тут же уступила место жалости, и не к ограбленным односельчанам, а к самой себе.
– Ить если бы только их? – тоненько запричитала она, – а то ить и меня, божию одуванчику забижает. Я, конечно, самогоном не торгую, но ить оборот-та как упал! Раньше, бывало, только успевала денежку считать, а теперича и считать нечего. Беда.
– Она что, собирается просить у нас помощи в привлечении клиентов? – шепнул Кирилл Косте.
– Тише, – поднес палец к губам Костя.
Старуха прервала монолог и опять забегала глазами.
– Чего-то двоишься ты как-та неправильно, – наконец с упреком произнесла она. – Видать, самогон недодержала. Или биодобавку не ту сунула. Можа, чабреца переложила? Да нет, чать, не мухомор, побочных действиев не дает. Ты уж двоись по-обычному, – почти ласково попросила она братьев, – а то я отвлекаюсь.
– Как по-нормальному? – не сдержался Кирилл.
– Движения не делай вразнобой. И не шипи. А то решу, что у у меня белочка, испугаюсь и вообще рассказывать перестану.
Угроза подействовала, и братья стали тщательно согласовывать свои жесты. Принимает их старушка за одного человека, ну и ладно. Зачем зря разочаровывать пожилого человека?
– Вот. Перебил. На чем я остановилась-та?
– На том, что из-за него у вас оборот упал.
– Ну, упал, – обрадовалась Макратиха. – Вот раньше как было? Ну, пугали им деток малых, так дети-та самогон не потребляют! И ущербу ни для кого не было. А теперь и за взрослых принялся.
Бабка непритворно всхлипнула. Чем дальше она говорила, тем становилось непонятнее, кого же она имеет ввиду под лаконичным определением «он».
– Вы не волнуйтесь, мы до него доберемся, – не сдержался Кирилл. – Сейчас все запишем. Как там его фамилия?
– Фамилия? – задумалась старушка, – а ить точно, фамилия! Вот ить интересно-та как! Никак не думала, что это фамилия. Записывайтя: Рыбий.
– У нас нет такого, – шепнул Костя, – может, в райцентре живет?
– Ры-бий, – записал в блокнот Кирилл и сделал выжидающую паузу.
– Глаз! – коротко выстрелила старушка и мелко, дробно захихикала: – вот имечко-та Господь послал! Так ему и надо, не будет старушков мытарить.
Кирилл вздохнул.
– Лыко-да-мочало, начинай сначала. Кажется, сегодня мы пришли поздно. У старушки действительно белая горячка.
– Тише, – толкнул его под бок Костя. – Это интересно. Так значит, вас обижает Рыбий Глаз? – уточнил он громче.
– Он, проклятый.
– О чем это вы? – скосил глаза в сторону брата Кирилл.
– Слушай, потом объясню.
– Опять шипишь? – насторожилась Макратиха, – я те пошипю!
– Больше не буду, – извинился Костик и в знак капитуляции необдумано поднял руки вверх.
– Ить что интересно, – удивилась бабушка, – я ить в классы ходила, таблицу умножения на два читала. Почему у тебя всего остального два и рук два? Так не должно, их больше должно быть.
– Где две? Все правильно, – оправдался Костя.
Для верности уже оба брата подняли руки.
– Правильно! – всплеснула руками бабуся и чувство умиления и тихой радости коснулось крылом ее лица. – Я же говорю, что таблицу умножения на два читала.
– Вы мне поподробнее про Рыбьего Глаза, – попытался вывести старушку на верный путь Костик.
– Ага. Понятно.
След тихой радости растаял на ее лице, и его место вновь заняло жалкое выражение. Актриса не умирала в ней даже под самогонными парами.
– Значит, чего я говорю? Я говорю, что никакой Глаз не имеет права карать за провинности. А то вот электроник наш баловался лампочками, и что вышло?
