— Да? — неуверенно я пожал плечами. Я золотые-то монеты в руках держал один-два раза. Ни в ценах, ни в их ценности особо не ориентировался.
— Даже в Обертоне — столице Астризии, — в не самом дешёвом месте, ты безбедно сможешь прожить целую зиму на эти деньги. Но только, конечно, если доставишь детей на остров в целости и сохранности. А если доставишь полный трюм детишек, представь какая сумма может выходить. Поэтому многие рискуют. Рискуют жизнью, понимая, что она стоит намного дешевле, чем жизнь одного ребёнка. Особенно пираты страны, где во главе угла стоит наслаждение. Да даже наше местное бандитьё не чурается устраивать налёты на своих же соплеменников, если знает, где есть чем поживиться. Сам, наверное, понял, когда столкнулся с ними в той деревне? Ты же рассказывал королю.
— Так и было, — ещё раз подтвердил я. — Не пойму я только: в чём смысл? Зачем провоцировать всяких тварей, отбросов человеческих, предлагая такие деньги за детскую душу? Зачем подталкивать к такому? Что на острове с детьми делают?
— По крайней мере, в шахтах дети точно не работают, — Гуляев развёл руками. — Требования башей весьма недвусмысленны: самых юных детей без признаков внешнего вреда. Любого цвета кожи, не измученных нуждой и голодом.
— На детях ставят эксперименты?
— Я хоть и не последний человек в Астризии, но даже я не знаю, — развёл руками Гуляев. — Небылицы всякие ходят, но достоверно неизвестно ничего. Тирам Гвелерг — полномочный представитель самфунна башей — отказывается обсуждать этот вопрос. Открыто признаёт, что Кондук осуществляет пиратские набеги на побережья Астризии, но утверждает, что охота за детьми — это вымысел…
— Погодите. Какой представитель? Это посол, что ли?
— Всё верно. В Обертоне есть посольский квартал, где живут послы недружественных стран и городов-государств. Послы — частые гости в королевском дворце. Иначе не удалось бы…
— Что за чушь? Какие послы? О чём можно говорить с теми, кто грабит ваши деревни и уводит жителей в рабство? Кто вывозит детей!
Гуляев опять усмехнулся.
— Дипломатические отношения всегда нужны, всегда важны…
— Никаких переговоров с террористами! — рубанул я рукой по воздуху. — Уничтожить каждого, кто поднял руку на ребёнка! Каждого, кто тащит на цепи́ закованных в колоду людей!
— Для того, чтобы делать подобные заявления, угрожать кому-то и ставить ультиматумы, надо, для начала, самому стать той силой, с которой будут считаться, — после продолжительной паузы, за время которой он внимательно разглядывал меня, заявил Гуляев. — И, хотя бы, иметь тех двух очень важных союзников — армию и флот. А пока этого нет, свою волю навязать не получится. Получиться лишь исполнять волю чужую.
— Я не особо вас понимаю, профессор. У Астризии нет армии? Нет флота? А как же солдаты, которые пришли со мной из Равенфира? А как же гессеры? Я даже видел стражу у врат, когда мы въезжали. Неужели всё так плохо?
— Тут всё очень сложно, Иван. Нынешняя армия Астризии представляет из себя жалкое зрелище. Даже храмовники Его Святейшества — первосвященника Эоанита — количественно превосходят военный гарнизон Обертона. Не говоря уже об оснащении… Что тут сказать? Всё приходит в упадок очень-очень быстро. Нет сильной руки, у которой хватило бы духу навести порядок… А ещё беженцы под стенами создают проблемы. Полностью взяли под контроль озёрное судоходство и перекрыли доступ к причалам… А ещё этот гнойный прыщ на теле Астризии — Декедда. Там обнаглели настолько, что осмеливаются предпринимать вылазки и нападать на наши южные форпосты. Эоанит с шеи короля не слазит, требуя собрать все боеспособные силы или объявить Декедде священную войну, чтобы потянулись потоки воинствующих паломников, которых пустят на мясо. Но король, хоть — чего уж тут скрывать? — и помутился разумом, не настолько глуп, чтобы запустить маховик религиозной войны. Тогда чернь, что обитает под стенами Обертона, вынесет его из дворца вперёд ногами.
Я потёр брови и устало опустился на стул. Всё же я ещё очень слаб. Чтобы силы вернулись, нужен нормальный отдых и усиленное питание.
