И он посетил. Он посещает его каждый день. Вот он и сейчас сидит позади меня, напихивая в себя — поверьте мне! — третью порцию кекса с маслом. И никто во всём мире не знает, кроме его квартирной хозяйки и меня, что он фактически не имеет никакого веса, что он представляет собой просто «мешок скуки», усваивающий пищу. Вот он сидит и ждёт, пока я не кончу писать. А потом постарается поймать меня. Он, как всегда, подкатится ко мне шаром, в сотый раз расскажет мне всё с самого начала, как он себя чувствует и что он чувствует и как он надеется, что всё это скоро пройдёт. И во время тяжёлого, скучного разговора он непременно вставит:
— А вы всё-таки не выдавайте никому моей тайны. Если кто-нибудь узнает об этом, мне будет стыдно… Ведь это же выставляет человека в таком смешном виде — лазить по потолку на четвереньках…
А теперь я постараюсь приложить все усилия, чтобы ускользнуть от Пайкрафта, занимающего очень удобный стратегический пункт между моим столиком и дверью.
Томас Харди. Тони Кайтс — архиплут
Никогда не забуду я лица Тони Кайтс! Маленькое, круглое, плотное, усеянное рябинками, но не в такой мере, чтобы повредить его привлекательности, хотя в детстве он был очень некрасив. Настолько серьёзным выглядел этот молодой парень, никогда не улыбавшийся, что, казалось, он не мог засмеяться без того, чтобы не почувствовать угрызений совести. Говоря с вами, он пристально глядел вам в глаза. На лице его не было ни малейшего намёка на бороду или усы — оно было гладкое, как ладонь. Он часто напевал «Штаны портного». С каким-то особенным подъёмом, словно то был религиозный гимн, выводил он:
Ах, юбки уже вышли из моды,
Зато штаны вошли в моду!
И так дальше, в том же духе, до конца скандальной песенки. Он пользовался большим успехом у женщин и за их расположение к нему любил их пачками. Но со временем Тони как-то привязался к одной, к Милли Ричардс, красивой, легкомысленной девчонке, и соседи начали уже поговаривать, что они помолвлены.
Как-то раз Тони по поручению отца поехал на рынок что-то продать и вечером порожняком возвращался домой. Когда он подъехал к подножию того самого холма, где мы сейчас будем проходить, он увидел, что его поджидает здесь Юнити Сэллет, местная красавица, которая до его помолвки с Милли была весьма к нему расположена.
Как только Тони с ней поравнялся, она говорит:
— Милый Тони, подвези меня, пожалуйста, домой.
— С большой радостью, душечка, — отвечает Тони. — Ты хорошо знаешь, что тебе я отказать не могу.
Она ласково улыбнулась ему, взобралась на телегу, и дальше они покатили вместе.
— Тони, — говорит ему Юнити с нежным упрёком, — как это ты мог променять меня на другую? Разве я не была бы для тебя лучшей женой, разве тебя кто-нибудь полюбит так, как люблю я? Не думай, что на свете нет лучше тех, которые сразу вешаются на шею. Вспомни, что мы с тобой — друзья детства. Правда ведь, Тони?
— Что верно, то верно, — отвечает Тони, видя, что девица говорит святую правду.
— И я не думаю, чтоб ты когда-нибудь заметил за мной такое, что мог бы пожаловаться. Ну-ка, скажи, Тони, по чистой совести!
— Ничего не замечал, клянусь честью! — говорит Тони.
— И разве ты можешь сказать, что я некрасива, Тони? Ну-ка, взгляни мне прямо в глаза!
Он пристально посмотрел на неё.
— Нет, не могу, — говорит он. — Правду сказать, я никогда раньше не замечал, что ты так красива!
— Красивее Милли?
Что ответил бы на этот вопрос Тони, трудно гадать, но не успел он открыть рот, как увидел впереди, на повороте за изгородью, знакомое перо на шляпке, несомненно принадлежавшей Милли, той самой Милли, с которой он уже собирался повенчаться на этой неделе.
— Юнити, — говорит он мягким голосом, — я вижу, вон там идёт Милли. Мне здорово влетит от неё, если она увидит меня с тобой, и если ты даже слезешь с телеги, то она, как только покажется из-за угла и заметит тебя на дороге, сразу сообразит, что мы вместе ехали. Чтоб ещё чего не вышло, прошу тебя, моя милая Юнити, приляг вон там сзади в телеге, а я прикрою тебя брезентом, пока Милли не пройдёт мимо. Всего только на одну минутку. Пожалуйста, сделай это для меня, а я пока подумаю, о чём мы сейчас говорили, и, может быть, предложение сделаю не Милли, а тебе. Это не правда, что между нами уже всё улажено.
