- Эх, ребята, у меня все по последнему уровню, - воскликнул Виктор.
- Ты не тем занимаешь, - ответил отец.
- Как раз тем, я врач по образованию, и мой сын тоже, и я не давлю на них всех.
- Но разве это хорошо? - с некоторым сомнением произнес Эдвард.
- Да, так и должно, у каждого своя дорога, отец.
Так лондонские дети подружились с ирландскими, они носились как угорелые по бескрайним полям, в серебристой глади воды искали морской чудовище, лазили в сады и воровали ягоды. Позже к их играм присоединился Джейк Дэвидсон. Бетти любила вместе с ним ходить к его матери, где ее угощали вкусными пирогами и наливали ирландского пива. Саманта Дэвидсон, или как она просила себя называть Сэм, одна растила своего сына Джейка. Ему было десять, но рассуждал он, как взрослые люди. Гарри и Джейк быстро сдружились, а позже к ним присоединился Дэвид. Бетти обожала Джейка, он таскал ее везде с собой, она благодарно слушала и верила ему. Он был из тех людей, которые всегда открыты, и всегда для всех доступны. Они резвились, как щенята среди пахучих трав, и их тянуло друг к другу, как магниты. Спустя много лет этот магнетизм между ними сыграет злую шутку с ними, и сделает больно любящим их людям. Ирландия казалась им волшебной, они ненасытно слышали рассказы о древних преданиях этой земли, носясь по замку пугая слуг, а потом засыпая в одной большой постели вместе. Утром слуги ругались, Эдвард отчитывал их и все снова повторялось.
Так первое лето прошло в играх, они беззаботно порхали словно бабочки среди цветов. Листья стали беззвучно облетать, и чистое небо потемнело, наступала осень. Пришлось возвращаться в Лондон к их прежней жизни.
₪
Зима 1961.
Элеонора вышла на террасу, смотря на закат. Эдит возилась с Викторией, уча ее хорошим манерам. Нэлл больше не ощущала свою дочь, своей дочерью. Она давно перестала быть ее, наверное, в тот день, когда она потеряла ребенка. Больше никогда они не будут близки с дочерью, отдаляться с каждым годом все больше. Элеонора запахнула пальто, и дрогнула, когда в дали увидела процессию. Их работники несли на носилках кого-то, свисала одна рука, и она поняла это был Онор.
- О, боже, - прошептала она, прислонившись щекой к колоне, закрывая глаза.
- Мадам Дю Салль…
Онор Дю Салль умер от сердечного приступа во время обхода своих владений. Так в двадцать семь лет Элеонора стала вдовой, она уже давно не верила в любовь, разочаровалась в ней, и считала ее чем-то ненужным в своей жизни. Ей от мужа кроме памяти не досталось ровным счетом ничего. Похоронив его, ей показалось, что сняла с себя кандалы, привязывающие крепко к той жизни, которой она не жила. Ее душа страстно желала чего-то другого. Она снова окунулась с головой в лондонскую атмосферу, с жадностью глотая воздух свободы. Эдит же выводило из себя поведения невестки, будто бы потеря мужа для нее ничего не значила, но для нее любовь прошла давно, так давно, что смерть Онора стала чем-то естественным. Они много ругались, и частенько ей приходилось запираться в спальне, избегая домогательств мужа. Тогда секс был для нее чем-то грязным и развратным, и он уходил в другие места, где бы его могли ублажить. Она поняла главное для него в женщине самое ценное, было, то что находиться между ног. Онор умер и она была свободна, но только от него, но ни от Дюсаллье и Эдит. Она оказалась между двух дилемм: бросит дочь и навсегда уехать отсюда, либо остаться здесь и стать такой же, как Эдит.
Она вздрогнула, обернувшись увидела Эдит, она гневно смотрела на нее, Нэлл отвела взгляд, какой ей дело, что она делает, подумаешь грезит.
- Теперь ты живешь так как я хочу! – прогремела Эдит. Нет, она не хочет и ей плевать на все и всех, она собрала чемоданы и уехала в Лондон без Виктории. Франция так и не стала ей родной.
Она приехала в родной дом, к своей семье, теперь никто не имеет право ей указывать, она ветер, она свободна, и никто не посмеет руководить ей. Элеонора проносив траур месяц, устроилась работать помощником психолога, сколько лет она бездарно потеряла из-за Онора и его склочной мамаши, сколько пусто прожитых дней, сколько не сделанных дел. Все зря. Все из-за проклятой любви. И зачем она ей нужна, если ее нет, если все это оказалось мифом, выдумкой, ложью. Есть только расчет, только он. И она докажет это всем, потому что ее жизнь одна сплошная трагедия, ее жизнь один сплошной фарс, и она намерена с этим разобраться, пока ее жизнь совсем не потеряла смысла.
