…Поднявшись, чтобы покинуть стол, леди Шейла бросила графу:
— Не задерживайся, дорогой. Ты же знаешь, как смертельно скучно будет мне без тебя.
Он не ответил. Леди Шейла направилась к двери, одарив джентльмена, открывшего для нее дверь, кокетливым взглядом из-под крашеных ресниц.
Теодора, ощущая себя маленькой и ничтожной, последовала за леди Шейлой, имея намерение, воспользовавшись моментом, посмотреть на картины. Казалось, большинство из холстов она узнает, но очевидно также, что почти всем полотнам нужна основательная реставрация.
С ликованием в сердце девушка подумала, что в таком случае им с отцом придется провести в замке довольно долгое время, и последнее, как ничто другое, в сочетании с доброй едой и приятной компанией, повлияет на его здоровье самым благотворным образом. От ее внимания не ускользнул тот факт, что отец вчера отлично провел время за ужином. Кроме того, реставратор ясно давал всем понять, что, хотя картины в замке Хэвершем широко известны, у него тоже есть коллекция, которая, как знает всякий настоящий ценитель живописи, занимает не последнее место в мире искусства.
Леди Шейла, дойдя до гостиной, сразу же устремилась к зеркалу в позолоченной раме.
Какое-то время кокетка любовалась своим отражением, затем вынула из сумочки под цвет платья другую, в которой она, как оказалось, носила с собой косметические (Теодора невольно чуть не хихикнула: реставрационные!) принадлежности.
И Теодора действительно стала свидетельницей реставрационных работ на лице леди Шейлы. Сначала леди припудрила носик, затем нанесла бальзам на свои уже и без того ярко-малиновые губы. Теодора наблюдала за всем этим, широко раскрыв глаза. Она отлично знала — ей об этом не раз говорила мать — прибегать к каким бы то ни было косметическим ухищрениям для того, чтобы усилить краски лица, — занятие не для дамы из высшего света, истинные леди не должны прибегать ни к какой косметике!
— Тем не менее, — с улыбкой говорила миссис Колвин, — втайне каждая женщина делает это, но очень, очень незаметно и осторожно.
— Но я никогда не видела, чтобы ты красилась, мама! — пылко возразила Теодора.
— Просто нам с тобой сказочно повезло, дорогая моя дочурка, — ответила мать, — с нашей-то белой кожей, которая бросает вызов беспристрастным законам красоты и не нуждается в украшении.
Теодора, тогда еще девочка, осторожно потрогала свою кожу.
— Разве она отличается от кожи других людей, мама?
— Думаю, она нам досталась от какого-нибудь отдаленного испанского предка по моей линии, — ответила мать. — Мой отец всегда говорил маме, что ее кожа напоминает на ощупь магнолию.
Теодора сцепила ручонки.
— Именно это говорит тебе папа! Я слышала, как он сказал два дня назад: «Твоя кожа — что та магнолия, моя дорогая».
— Мне нравится, что он так думает, — сказала с улыбкой мать. — Может быть, однажды, душа моя, твой муж скажет тебе то же самое, потому что будет очень любить тебя.
После этой беседы Теодора не раз смотрела в зеркало, чтобы проверить, в самом ли деле ее кожа похожа на магнолию, ту, которая цветет в их заросшем саду по весне.
Потом этот разговор как-то забылся, а теперь она вспомнила, глядя на леди Шейлу с ее мешочком. Закончив пудрить лицо, та лизнула кончик пальца и удалила излишки пудры, которые могли прилипнуть к ресницам. И, поправив изумруды на шее, леди Шейла с довольным видом отошла от зеркала.
Теодоре показалось невежливым и дальше молчать, она подождала, пока леди Шейла приняла элегантную позу на атласном диване и расправила тяжелые складки подола, и лишь затем спросила, присев рядом:
— Вы с мужем часто гостите в этом чудесном замке?
К ее удивлению, леди Шейла враждебно уставилась на нее, и ответ ее был таков:
— Видите ли, это совершенно неуместно — задавать такие бесцеремонные вопросы, и если только вы не толстокожая, как носорог, то должны понимать: вам положено ужинать у себя в комнате, а не навязывать приличным людям свое общество!
Атака была столь неожиданной, что Теодора шумно глотнула воздуха и замерла. Слова, какими она могла бы дать отпор заносчивой фурии, не приходили ей в голову.
