Теодора продолжала уныло молчать, но мысли ее сами собой распрыгались в разные стороны, будто стайка бельчат, которых вспугнул треск обломившейся ветки. С недавнего времени моду переполняли новинки благодаря появлению изощренных способов изготовления предметов одежды — чего стоило одно лишь усовершенствование швейной машинки! — обувь, сумочки, шляпы, булавки стали разнообразнее, и при этом каждая деталь костюма, украшения должны были подчеркивать благосостояние их обладателя. Мода подчеркивала статус, и это было важно для всех, кто жил по законам «приличного общества». Стиль ампир («имперский») сходит на нет. Покачивая кринолином, в «приличном обществе» сейчас царила женщина-цветок в юбке-бутоне. Оставалось только догадываться, где и что было зрительно увеличено, подчеркнуто или скрыто. Но это была жизнь, далекая от нее, Теодоры…
— Ничего, мисс Теодора, не стоит раньше времени вешать нос! — философски веско заметил Джим, камертоном реагируя на ее настроение.
Теодора очнулась и рассмеялась, и смех ее звонким эхом раскатился в старинной кухне, отразившись от медных кастрюль, ковшей и тазов. Когда Джим так важно изрекал прописные истины с видом восточного мудреца, ей всегда становилось очень смешно. И он делал это нарочно, чтобы ее повеселить. Это была их своего рода игра, очень давняя, так что ни тот ни другой не вспомнил бы, с чего она началась. Иногда они соревновались, кто больше вспомнит пословиц и поговорок, просто устойчивых выражений, подходящих для ситуации. Сейчас Джим почесал нос и добавил:
— И нечего раскисать. И опускать руки. И видеть все в черном цвете.
— Хорошо-хорошо! Ты очень, беспримерно убедителен! Я беру себя в руки. Нос не вешаю. Вижу мир исключительно в светлых красках. А нам, пожалуй, стоит заранее подкормить отца еще до того, как ты вернешься с деньгами. Как насчет того, чтобы принести в жертву моей идее цыпленка и напитать отца свежим куриным бульоном?
— Здравая мысль, мисс Теодора! Немедленно иду ловить жертвенную птицу, — церемонно ответил Джим, улыбаясь. — За вами бульон! Виват!
Слушая его, Теодора тоже улыбалась. Джим вовсю старался сохранять бодрый тон и повышенную деловитость. Ей от этого было легче. Делить тяготы на двоих всегда спасительнее. Она мысленно представила, что они два гребца в одной лодке и их движения веслами слаженные и ритмичные. Она часто приводила свой покосившийся внутренний мир в нормальное состояние подобным образом. Представляла себе картинку, где она видит себя спокойной и благополучной. И это очень ей помогало.
Сейчас ей выпал счастливый шанс, и она непременно должна им воспользоваться.
— Да, Джим. Надо брать быка за рога, пока горячо!
Джим в ответ рассмеялся — понял ее игру:
— Терпенье и труд все перетрут… если закусить удила! — с серьезным почтением ответил он и пошел заниматься хозяйством, прикрыв крышкой кастрюльку — чтобы варево настоялось, и попозже вечером они все трое поужинают.
Оставшись одна, Теодора ощутила холод под ложечкой… Что же она затеяла? Что сулит им это ее безрассудство? Она вполне отдавала себе отчет, что ее затея может быть расценена как безрассудная. Но… увидеть коллекцию Хэвершема! За это можно было и… закусить удила!.. Она снова заулыбалась.
И почувствовала, как новое, волнующее чувство будоражит ей кровь.
Джим что-то насвистывал, передвигаясь по дому, она слышала все эти звуки и будто видела перед собой блуждающий болотный огонек, манящий ее через трясину и зыбучие пески в страну неведомых наслаждений.
Внезапно ей захотелось если не засвистеть в унисон с Джимом, то громко запеть, и показалось, что персонажи картин на стенах ей улыбаются.
— Какое счастье, что не надо ни с кем из вас расставаться! — ласково сказала она им, чувствуя в душе невероятное облегчение. — Слава Всевышнему!
И ей почудилось, что картины ожили и послышался ответный смех, такой же легкий и радостный, как ее собственный.
Всю ночь она не спала от волнения: ворочалась с боку на бок, пытаясь заснуть, но тщетно — сон к ней не шел, как она ни старалась. В темноте в голову закрадывались самые неприятные мысли. Лондон так знаменит убийствами! Вдруг с Джимом там что-то случится! Рассказывают множество случаев, когда людям перерезали горло или убивали ударом дубинки по голове… А еще раньше — лондонские убийства во множестве были такими: людей душили и при этом откусывали им носы… Какой ужас! Почти людоедство. Убийствам даже давали названия по тем местам, где они происходили, — в соответствии с улицами или районами. Например, говорят про убийства на Тернер-стрит, про убийства на Ратклиффской дороге. Теодоре даже была известна статья про лондонские убийства, где ее автор Де Куинси пишет о них «как об одном из изящных искусств» — это она дословно запомнила из разговора отца и одного посетившего его человека, именно так он и сказал!..
